Один из наиболее знаменитых и популярных детективщиков в мире, Ю Несбё — автор очень мрачных и жестких книг. Презентация его нового романа «Леопард» из серии книг о полицейском Харри Холе на ММКВЯ по каким-то причинам прошла без участия автора. Однако, приехав в Россию, Несбё нашел время и рассказал КИРИЛЛУ ГЛИКМАНУ о том, почему так популярны скандинавские детективы, как одновременно можно писать и триллеры, и детские книги, и о том, почему события 11 сентября 2001 года навсегда останутся в памяти людей, — однако отказался отвечать на вопросы о летних террористических актах в Норвегии. 


— Почему в спокойной и мирной Норвегии, и вообще в скандинавских странах, в последние годы такой расцвет детективной литературы?

— Я думаю, эта ситуация длится уже много лет. Традиция начала закладываться еще в семидесятых. Потом жанр детектива стал престижным, и молодые писатели того времени стали использовать его как метод подачи более широкого круга идей. Мне кажется, нечто похожее произошло в мире в целом. А к скандинавским детективам привлекли внимание Стиг Ларссон и Хеннинг Манкель, первооткрыватели на этом пути.

— Как вообще одной маленькой стране удается поставлять всему миру и первоклассную детскую литературу, и отличные детективы?

— Я не вижу такой уж большой разницы — писать детскую книжку или детектив. Принципиально — рассказать историю, а каким именно образом, не так важно. В любом случае писатель придумывает интригу, закручивает сюжет... Мне — нет, не кажется странным, что скандинавские писатели работают в двух этих жанрах. Это естественно.

— А о чем ваши — к сожалению, не переведенные пока на русский язык — детские книги?

— Моя первая книга называется (в английском переводе)  Doctor Proctor´s Fart Powder , «Пукательный порошок доктора Проктора». Это книга о девочке Лизе и мальчике Нилли. Нилли — совсем маленький, крохотного роста. Но он настоящий герой этой истории. Лиза и Нилли встречают доктора Проктора — сумасшедшего профессора химии. Он изобрел порошок, препятствующий выделению газов у людей, например, во время похорон, официальных мероприятий или обедов. Но он не может заработать на жизнь своим изобретением. Встретив профессора, Нилли предлагает ему изменить формулу порошка, чтобы его действие стало прямо противоположным. Получается субстанция, с помощью которой люди могут летать в космос, не используя ракеты. Проктор пытается продать свое изобретение  NASA  ( смеется ). В этой серии я написал уже три книги.

— Получается, что это не детектив для детей, а именно детская литература? А детектив для детей вы бы не хотели написать?

— Нет, нет. Но это, конечно, возможно — можно вспомнить хотя бы Астрид Линдгрен с ее сыщиком Блумквистом.

— Вы в детстве играли с друзьями в расследование преступлений или во что-то похожее?

— О, нет, мы тогда играли в индейцев и ковбоев, а насчет детективов и бандитов — не припомню. Я больше любил не криминальные, а математические загадки.— А чего вы больше всего боялись в детстве? И чего боитесь сейчас?

— Я боялся потеряться, боялся темноты, боялся одиночества. Сейчас... Даже не знаю, чего я боюсь сейчас. В какой-то момент я вообще практически перестал испытывать страх. Но теперь у меня есть дочь. И я узнал, что такое бояться не за себя, а за ребенка, бояться, что с ней что-то случится. 

— Это как-то повлияло на то, что вы пишете?

— Да, конечно. При создании  horror scenes  в своих романах я использую страхи моего детства и молодости.

— Что вообще для вас страх? Чего сегодня боятся люди?

— То, какой именно страх испытывают люди, сильно зависит от того, где они живут. В привилегированном западном обществе, к которому мы принадлежим, люди прежде всего боятся одиночества, но особенно — смерти в одиночестве. Поэтому они дорожат плохими отношениями с близкими — просто из страха остаться одним. В прошлом семья являлась важным, стабильным фактором жизни, а сейчас этот институт пошатнулся. Люди боятся, что их бросят. 

— Давайте вернемся к жанровой тематике. Кто написал первый детектив? Можно ли считать таковым библейский сюжет об убийстве Авеля?

— Конечно, можно считать историю Каина и Авеля первым детективом. Но я думаю, что этот жанр существовал всегда. Кто-то сказал: «Есть две вещи, о которых стоит писать, — это любовь и убийство». И я с этим утверждением согласен. Я считаю, что криминальные истории существуют столько, сколько люди вообще рассказывают друг другу истории.

— А лучший детективный текст всех времен?

— Я не хотел бы об этом судить — я никогда не зачитывался детективами. Я могу только назвать своих любимых писателей, но не знаю, на какое место их поставить в мировом рейтинге. Например, мой любимый писатель в этом жанре — американец Джим Томпсон, но наверняка он не всем придется по душе.

— Вечная тема для детектива — это вопрос о наказании. Наказывающие преступников ведь тоже жестоки, нет?

— Наивно полагать, что, когда общество наказывает кого-то, это не имеет отношения к мести. Идея о том, что сажать преступников в тюрьму нужно, чтобы предотвратить новые преступления и чтобы они там исправились, — справедлива. Но это только часть правды. Мне кажется, мы наказываем людей, чтобы удовлетворить эмоциональную потребность отомстить. И, конечно же, в этом есть жестокость.
— В чем состоит специфическое, только ваше знание о людях, важное для вас как писателя?

— Я считаю, что писатель должен каждый раз находить внутри себя зачаток героя. Например, когда пишешь о психопате, нужно найти в себе психопата и выпустить его на волю. Иначе персонаж не будет убедительным.

— Вообще в искусстве сейчас не переизбыток насилия?

— Я бы сказал, что современное искусство сосредоточено на насилии. Иногда создается впечатление, что в искусстве насилие занимает больше места, чем в реальности, в повседневной жизни. Сейчас молодой человек может невероятно жестоко убить другого человека — потому что не понимает, как просто это сделать. Из фильмов и книг люди узнают, что совершить убийство вроде бы очень сложно. Люди не обращают внимания на жестокость в реальной жизни, но при этом очень много внимания уделяют жестокости в культуре. 

С одной стороны, я считаю, что в искусстве насилия слишком много. С другой — я же сам являюсь частью этой ситуации. Я не пытаюсь себя оправдать, так лучше, чем следовать двойным стандартам, которые играют такую существенную роль, скажем, в американском обществе. У них есть жесткие правила относительно того, как может быть показан в произведениях визуального искусства секс, но при этом насилие и жестокость мало чем ограничены. 

— Несколько дней назад мир отметил десятилетнюю годовщину одного из самых знаковых (говоря о хронологически близких к нам) актов насилия. Для вас события 9/11 — это настоящее начало XXI века?

— Я не думал об этом в таком разрезе. Мне кажется, до 11 сентября 2001 происходило множество событий, которые к нему в итоге привели. Неизбежно случилось бы нечто подобное. Террористические атаки были до того и происходят после. Однако уникальность этого теракта в том, что он поразил воображение людей. Мы видели в прямом эфире, как здания ВТЦ падали, как второй самолет врезался во вторую башню — вот в чем особенность 9/11. Это было очень важное политическое событие, но медийная его составляющая гораздо важнее. Позавчера при одном теракте погибло 14 человек, при другом — 69. Но всем все равно — мир отмечает десятую годовщину событий 11 сентября. Именно то, насколько важным медийным событием стал тот террористический акт, позволяет ему уже десятилетие оставаться в памяти людей.

— А вы не хотели бы написать роман о терроризме?

— Нет, я же люблю выдумывать. Разве что… Можно придумать теракт, но писать о реальных исторических событиях я бы не стал.

— Как вообще современному человеку преодолеть страх перед жестокостью и враждебностью окружающего мира? Литература может в этом помочь? Вы ставите себе такую цель?

— У меня такой цели нет. А может ли в этом помочь литература — не знаю.

Кирилл Гликман 
Фото: Openspace.ru