У книги журналиста, обозревателя  Forbes  Николая Кононова «Бог без машины: Истории 20 сумасшедших, сделавших бизнес в России с нуля» говорящее название, которое не только исчерпывающе отвечает на школьный вопрос «О чем эта книга?», но и сразу предлагает сделать некоторые выводы. Например: если тебе удалось сделать в России с нуля, значит, ты сумасшедший. Или: только сумасшедший может сделать в России бизнес с нуля. Тем не менее этот сборник очерков, написанных в результате своего рода полевых исследований, заслуживает того, чтобы продвинуться дальше титульного листа и решить, насколько оправдана категоричность названия.

Книга выросла из жанра журналистского очерка. Некоторые из ее героев впервые появились на страницах журнала  Forbes , но именно в этом сборнике они стали персонажами единого расследования, где автор изучает побудительные мотивы предпринимателей и среду, в которой им приходится существовать, а часто выживать с переменным успехом. Нельзя сказать, что это первый опыт подобного рода. Достаточно вспомнить книгу «Чичваркин Е...гений» Максима Котина, на тот момент журналиста «Секрета фирмы», описывавшего для своего издания разного рода бизнес-кейсы. У Котина, кстати, только что вышло из печати еще одно жизнеописание бизнесмена — Федора Овчинникова (и у Кононова Овчинникову посвящена отдельная глава «Траектория кочевника»).

Интересно в связи с этим вспомнить события литературного процесса более чем полуторавековой давности, когда изменившаяся реальность потребовала новых художественных форм выражения. Если в сороковые годы XIX века подходящей формой для описания новой действительности стал так называемый физиологический очерк, рассказывающий о ямщиках, половых, шарманщиках и тому подобных персонажах, то современные герои представлены читателю, как правило, в жанре репортажа, постепенно с журнальных полос переходящего на книжные страницы. Остается только вопрос о соблюдении баланса между художественностью и документальностью, и книга Кононова не дает на него окончательного ответа. В ней много обобщений почти философского характера и метафорических сопоставлений, которые не всегда выглядят уместно — точнее, кажутся необязательными. Наверное, это результат движения от документальности журналистского очерка к книжной художественности. И, кстати, в случае с физиологическим очерком это было направление в обратную сторону, отказ от поэтического переосмысления и обращение к прозе жизни.

Еще одно принципиальное отличие: натуральная школа искала типическое, а Котин и Кононов ищут необычное. Поэтому и ориентируются они не на Некрасова и Григоровича, а на более близкие им западные образцы современного нон-фикшна. В издательстве, выпустившем Кононова, недавно вышла книга американского журналиста, штатного автора  New Yorker  Джона Сибрука «Проблеск гениальности. Правдивые истории изобретений». Это сборник историй о предпринимателях, инженерах, новаторах и первооткрывателях, которые добились определенного успеха каждый в своей области, преодолевая препятствия и борясь с обстоятельствами; в центре каждого рассказа стоит личная судьба. При этом книга в первую очередь представляет интерес не как летопись взлетов и падений, а как источник знаний о патентном деле, компьютерных играх, золотодобыче, агрономии, автомобилестроении, археологических изысканиях и других областях человеческой деятельности. Впрочем, разговоры с героями, описания их жизненных обстоятельств и детективные повороты сюжета несомненно добавляют увлекательности повествованию.
У Кононова другая задача, другой сюжетный стержень и совершенно другой настрой — не просветительский, а философский. Он хочет понять, как устроен бизнес в России, кто такие эти люди, которые выделяются из серой массы, становятся заметны и за это получают когда вознаграждение, а когда горький урок: «Я расскажу, чем пожертвовал сын плотника, чтобы сохранить многомиллионный бизнес в архангельской глуши, и что случилось с владельцем маслодавильной компании, занявшимся социальной инженерией. Что движет миллиардером, который каждый день заматывает ноги в портянки и спускается в угольную шахту. Как выпускники Стэнфорда растят компанию с культурой Силиконовой долины, сторонясь государственных оранжерей типа Сколково. Как относятся к бизнесу старообрядцы и зачем археолог, занимавшийся эпохой Великого переселения, перенес ее события в свою жизнь и стал предпринимателем-кочевником». Поиск мотива «превращения человека в предпринимателя» и образует сюжет. Кононов исследует вечные проблемы — они же пункты сопротивления, они же национальные особенности бизнеса, — преодолев которые можно добиться успеха. Или нельзя. И это случайность, которая проявляет себя чаще, чем хотелось бы. Кононов пишет: «Я решил проверить, насколько экстрим развивает фантазию и изворотливость предпринимателей. Опрос коллег, которые давно изучают русский бизнес, дал три точки стресса: география (отсутствие инфраструктуры), отношения с государством (от юридических до личных) и менталитет (низкое качество труда). К ним я прибавил риски бизнесменов, которые стали собственниками предприятий, чьи условия и структуры производства надиктованы советской властью, и изменить их нельзя».

Важно, что и география (уже даже не хочется вспоминать про одну из двух проблем России), и менталитет (часто синонимом выступает водка), и отношения с государством (умение привлекать сильных покровителей стало, например, основой успешного бизнеса Владимира Буторина из деревни Березник) действительно вечные проблемы, возникшие не двадцать и не девяносто лет назад. Поэтому и старовер, придерживающийся практически протестантских принципов трудовой этики; и человек, охваченный идеями социальной инженерии; и просто непьющий сельский житель — сумасшедшие, которые восстают против среды. Вообще, конечно, водка и работа — тема благодатная, и Кононов отыгрывает ее на примере сразу нескольких героев. Среди них тот же Владимир Буторин, нанявший пожилых женщин, чтобы те стыдили алкоголиков, или Тимофей Сальников, который, как в сказке, первого непьющего женатого крестьянина «взял вместе с землей в соучредители».

Но не стоит думать, что содержание книги составляют описания свинцовых мерзостей жизни, скорбный список правонарушений, притеснений и унижений. Герои Кононова — живые люди (а не обобщенный тип российского предпринимателя, вынужденного работать в ужасных условиях российской действительности). И каждый из них вызывает у автора совершенно живую реакцию: кем-то он восхищается, кто-то его пугает (например, глава компании «Эфко» Валерий Кустов, который засылал крестьянам, не желавшим работать, сначала социологов из ВШЭ, а потом психологов, чтобы те внедряли правильные мысли, и пробовал вывести «новую породу мужика»). Автор вполне сознательно позволяет себе высказывать оценки и делать обобщения: «Я заметил: если кто-то утверждает, что культивирует высокие отношения в компании — жди людоедства, секты или мелочного шпыняния сотрудников».

Создается даже впечатление, что Кононов немного играет в писателя, и эта авторефлексия идет книге на пользу, снижая пафос. Например, он цитирует исследование «О русском национальном характере» и следом описывает ситуацию: «Подкорытов включает национальный характер». Или раскрывает метод работы: «…я записываю: типичный предприниматель — это вовсе не похожая не героев “Атланта” Яна с ее боксом и не герои журнала, где я работал, а крошечный, прибитый и пуганый человек». Или, наконец, пытается встроить свое сочинение в уже существующий литературный ряд: «Я думал о том, что образ строителя великой компании неплохо исследован. Строитель скромен, фанатичен, сконцентрирован на продукте (услуге), умеет смотреть за угол, определяя, что захочет человечество через десять лет, безошибочно селекционирует таланты, семьянин, по вечерам играет на банджо, сидя на крыльце. Тихий требовательный пророк с непоколебимыми ценностями».

В итоге у Кононова получилась книга, интересная не только сама по себе, но и как опыт журналистики — той, что становится литературой и идет навстречу читателю, который хочет читать о ямщиках и шарманщиках нашего времени.

Николай Кононов. Бог без машины: Истории 20 сумасшедших, сделавших в России бизнес с нуля. — М.: Юнайтед Пресс, 2011 ​

Татьяна Григорьева