Это документальный роман о судьбе бывшего капитана КГБ СССР Виктора Орехова — человека по-своему совершенно уникального. Одна из авторов познакомилась с Ореховым в конце 1980-х годов, когда писала книгу о КГБ, куда вошел и очерк об инакомыслящем с Лубянки. Орехов работал в Московском управлении по «пятой линии» (идеологическая контрразведка)......боролся с инакомыслящими. В августе 1978 года он был арестован, судим военным трибуналом и приговорен к 8 годам лишения свободы по статье 260, пункт «а» УК РСФСР («Злоупотребление властью, превышение или бездействие власти»), которые и отбыл от звонка до звонка в спецзоне для бывших работников правоохранительных органов в Марийских лагерях. Орехова обвинили в том, что, пользуясь служебной информацией, он помогал диссидентам: предупреждал о грядущих обысках и арестах.

И это была правда.

Во имя великой страны

Орехов пришел в органы сам. После срочной военной службы (в Пограничных войсках) поступил в Высшую школу КГБ им. Дзержинского. Учился на 2-м, самом престижном факультете: разведка и контрразведка. Этот факультет готовил специалистов для работы как в стране, так и за рубежом, потому давал прекрасное знание языка. Орехов выучил турецкий. Грезил романтикой шпионских романов. Но попал в Москворецкий райотдел КГБ в Москве: он был из «безродных», а таким в разведку в 1970-х попасть было практически невозможно: ПГУ (Первое Главное управление КГБ СССР – внешняя разведка) к тому времени стало заповедником для детей «голубых кровей» высшей советской номенклатуры, которые мечтали и которым по праву крови доверяли жить и работать в логове врага, на Западе.

Орехов начинал младшим оперуполномоченным, звание — лейтенант, обслуживал Институт текстильной промышленности — искал там шпионов среди иностранных студентов. Шпионов не было, но были студенты, которых, согласно доведенному до каждого опера плану по вербовке, привлекал к сотрудничеству — так это у них называлось. Потом перевели в Московское областное управление — тоже на «пятую линию». Искренне считал, что с диссидентами надо бороться, поскольку они распространяют клеветнические слухи, порочащие великую советскую страну. Вербовал, вызывал на профилактические беседы, заказывал, когда надо, прослушку.

«Прослушка, то есть установка в квартире аппаратуры, позволяющей знать все — и видеть, и слышать, что в этой квартире происходит, — довольно дорогостоящее мероприятие, — объяснял автору Орехов. — Сначала ты должен выяснить, кто живет в квартирах рядом по лестничной клетке и этажами выше и ниже, а иногда и во всем подъезде. Потом надо найти возможность этих жильцов удалить. Идешь на предприятия, договариваешься с кадровиками, чтобы этим людям предоставили отпуск — соответственно, находишь и путевки в приличный дом отдыха или санаторий. Кому-то просто объясняешь, что из соображений госбезопасности ему надо уехать на дачу или в командировку. Проблем не было. Потом приезжает специальная бригада из 12-го отдела и устанавливает аппаратуру: микрокамера выводится через потолок верхней квартиры или устанавливается в неприметном месте — где-нибудь за шкафом в одной из комнат. Установили, потом специальный художник из состава бригады подкрашивает поврежденные обои так, что вы никогда не догадаетесь, что с ними что-либо происходило. Все это, конечно, в случае, если наблюдаемого нет в городе. Если же человек, которым мы интересуемся, никуда не уехал и в командировку не отправлен, то технология другая. Одна бригада комитетчиков находит способ заблокировать его на работе, другая — блокирует место работы супруги, третья — проникает в квартиру и выполняет задание».

Приходилось Орехову выезжать и на обыски. И на негласные — тоже. Это означало следующее: того или иного диссидента решили посадить, его квартиру обыскивают, когда владельца, естественно, нет дома. Определяют, где и что лежит, — чаще всего искали запрещенную литературу, — а потом приходили уже на обыск официальный, с ордером на руках.

Успехи

Короче, Орехов работал хорошо, да и жилось ему неплохо: «Ты пойми, — растолковывал он автору, — я был элитой: зарплата 330 рублей — по тем временам неплохие деньги, в любой магазин входил с заднего хода (КГБ!) — очередей не знал, к любому министру дверь открывал ногой (КГБ!) — все же боялись. Звонил любому начальнику: «Я Орехов из КГБ...» — «Когда вам удобно?»

Его поощряли: съездил с труппой Большого театра в Японию. Большой танцевал, Орехов — следил, чтобы кто-нибудь из балерунов там не остался или не вступил в контакт с иностранцем, а еще — тихо, про себя, обалдевал от загнивающего капитализма. Вернулся, снова принялся за диссидентов, читал литературу, кою у них изымал, — тамиздат, самиздат, книги Солженицына, Авторханова, Зиновьева. В общем, в какой-то момент он понял: да ведь все правильно они пишут! Ну перегибают палку, конечно, — не без того, но в остальном — правда. Бардак у нас и грязь, и сажаем мы людей, которые хотят добра этой стране. Так он сам автору объяснял.

Прозрение

Однажды пригласил Орехов на беседу Марка Морозова — КГБ знал, что он распространяет антисоветскую литературу. Точнее, не пригласил, а задержал возле дома. В портфеле у Морозова — (это было известно, поскольку телефон его прослушивался) — лежал «Архипелаг ГУЛАГ» Солженицына. Короче, поговорили. Морозов стал снабжать капитана правозащитной литературой — в просветительских целях, а Орехов... Однажды Орехов сказал ему: предупреди такого-то — у него в одежде «жучок»-микропередатчик. Потом позвонил по телефону (звонил из автомата — труднее зафиксировать, откуда звонят): тогда-то должны арестовать Юрия Орлова (известный советский физик, член-корреспондент Армянской академии наук, основатель и первый руководитель Московской Хельсинкской группы, с 1977-го и до 1986-го был в лагерях и в ссылке. В 1986 году был лишен советского гражданства. Ныне — профессор Корнелльского университета США).

«Судьба весьма причудливым образом свела меня с Ореховым, — рассказывал автору в конце 1980-х известный правозащитник и главный редактор многие годы выходившей в подполье газеты «Экспресс-Хроника» Александр Подрабинек. — 10 октября 1977 года он в составе бригады работников УКГБ под руководством следователя Каталикова проводил обыск у меня на квартире в Москве, а через два месяца он же (под псевдонимом) сообщил мне о подготовленных против меня материалах для возбуждения уголовного дела. 19 мая 1978 года работники его отдела арестовали меня, но о дне ареста я знал от Орехова еще за три дня до этого. Когда в декабре 1977 года КГБ принуждал меня покинуть СССР под угрозой возбуждения против меня и моего брата (Кирилла. — Е.А.) уголовных дел, Орехов дал информацию, позволявшую судить о серьезности намерений КГБ. Количество обысков, о которых нас заранее предупреждал Орехов, исчисляется по меньшей мере двузначной цифрой».

Конечно, ни от обысков, ни от арестов Орехов диссидентов не спасал, да и не мог спасти при всем желании. Но было важно, что чекисты уже не заставали их врасплох. Они успевали припрятать то, что надо было припрятать, успевали оповестить друзей и знакомых, предупредить тех, кого по цепочке могли взять вслед за ними, дать знать и западным репортерам: значит, будет шум, а шума КГБ не любит. 

Плата 

«В январе 1977 года Орехов предупредил о предстоящем аресте Орлова (и Орлов на неделю исчез, хотя его квартира была под наружным наблюдением; потом его, конечно, арестовали, но неделю у жизни он все-таки взял: когда впереди тюрьма и годы лагеря, неделя — это совсем немало. — Е.А.). В феврале 1977 года предупредил о проведении специальных оперативно-технических мероприятий в отношении Щаранского (Анатолий (Натан) Щаранский боролся за право евреев выехать в Израиль. Чекисты установили на нем радиоактивную метку, чтобы отслеживать его передвижения и встречи. После предупреждения Орехова Щаранский спустил метку в унитаз, и она отправилась в плавание по трубам московской канализации, а «наружка» КГБ — за ней поверху, поражаясь хаотичности передвижений наблюдаемого — пока не поняли, что он их надул) и о предстоящих обысках у Лавута и других граждан. Орехов, зная, что Морозов имеет отношение к изготовлению и распространению антисоветских листовок, разгласил данные о проведении оперативно-технических мероприятий в отношении Морозова, а также в отношении Гривниной и Сквирского. Получаемые от Орехова сведения Морозов передавал своим единомышленникам».

Это — уже из уголовного дела Виктора Орехова.

Из тюрьмы Орехов писал письма: председателю КГБ Андропову, члену Политбюро, главному идеологу страны Суслову, Генсеку Брежневу. Наивно пытался убедить их, что действовал как раз в интересах государственной безопасности, ибо диссиденты — люди, заботящиеся о своем Отечестве, а борьба с ними — компрометация государства и разбазаривание народных средств. Ответа он, конечно, не получил.

На суде Марк Морозов подробно рассказал о взаимоотношениях Орехова с диссидентами — потом он повесился в Чистопольской тюрьме.

Автор спрашивала Орехова: «Когда вы услышали приговор — 8 лет лагерей, вам не стало страшно?» Он ответил: «Да что вы, я песни пел! Я был уверен, что вот теперь-то разберутся: все-таки случай не рядовой — капитан КГБ. Узнают, разберутся и поймут, что помогал я не грабителям, а людям, которые хотят лучшего стране».

Из тюрьмы Орехов вышел в 1986 году: из определенного трибуналом срока ему не скостили ни дня, ни часа. Вернувшись в Москву, Орехов создал свой кооператив и шил вместе с новыми коллегами осенние и зимние куртки. Хорошие куртки.

Месть

В 1990-х годах Орехов занимался и политической деятельностью. Он сотрудничал с комитетом «Гласность» Сергея Григорьянца, участвовал в проводимых им конференциях «КГБ: Вчера. Сегодня. Завтра». 19 мая 1995 года он был задержан сотрудниками ГАИ за нарушение Правил дорожного движения. Его обыскали и обнаружили у него пистолет «парабеллум» с семью патронами в магазине. У Орехова не было права на ношение огнестрельного оружия. По словам его адвоката Андрея Рахмиловича, дело не стали бы возбуждать, но пробили по базе данных и установили, что Орехов ранее работал в КГБ и сидел. Кроме того, о его задержании узнал его бывший начальник по КГБ генерал-полковник Анатолий Трофимов* *Начальник Московского управления ФСБ. — короче, срок Орехову был обеспечен. Он получил три года лишения свободы, которые по кассации были заменены на год.

Под чужим именем

Отсидел. А 11 апреля 1997 года приземлился в США. Там, на Западном побережье, его спустя 11 лет и почти после десятилетия безуспешных поисков на двух континентах и нашел французский журналист Николя Жалло, который задумал написать о нем книгу и снять фильм.* *Документальный фильм «Диссидент из КГБ» был показан на канале ARTE 18 ноября 2010 года. Жалло рассказывает, как оказался в одном маленьком городке, припарковал машину и вдруг рядом с машиной увидел мужчину, который прогуливал собаку: его лицо показалось очень знакомым. Жалло достал московскую фотографию Орехова — о боже! «Я окликнул его: «Виктор Алексеевич!» Он остановился, медленно повернулся, посмотрел на меня с удивлением и сказал: «Да». Я был потрясен и с трудом находил слова. Передо мной оказался человек, о котором я постоянно думал в течение многих лет. Мне предстояло завоевать его доверие и уговорить его и жену, чтобы они согласились говорить со мной: больше всего на свете жена боялась, что кто-то из русских сможет их найти. Ведь Ореховы жили в США под чужим именем и никто не знал их прошлого», — пишет в своей книге Жалло.

Орехов сначала наотрез отказался участвовать в съемках фильма и не хотел, чтобы Жалло написал о нем книгу. Но спустя несколько дней, когда было выпито некоторое количество водки, француз таки уговорил его «выйти из подполья» и рассказать о своей жизни в эмиграции. 

Эмиграция

В США Виктор Орехов не получил статуса политического беженца: его взяла под защиту экуменическая организация. Считалось, что он выехал за границу, потому что в своей стране стал «жертвой преследования по религиозным мотивам». Во всяком случае так рассказывал сам Орехов. Сначала его и жену Надежду опекали баптисты, они учили английский язык. Виктор работал на фабрике, которая выпускает газовые детекторы. Надежда зарабатывала на жизнь уборкой квартир. В последнее время Орехов развозит пиццу. Ему нравится эта работа: он много времени проводит в одиночестве — за рулем. Он принимает заказы и развозит пиццу по вечерам и поздно ночью, получает процент плюс иногда еще чаевые.

Из книги «Диссидент из КГБ»:

«Часто, когда я еду один в машине, я думаю о том, какой была моя прошлая жизнь. Я говорю себе, что был слишком большим идеалистом, я не понимал, что люди в СССР не хотели знать правды /…/ Я говорю себе, что был слишком наивен и мои попытки помочь диссидентам ни к чему не привели, и если бы я был более хитрым, я сделал бы так, чтобы меня не поймали и я бы мог остаться в России. С другой стороны, когда я вспоминаю прошлое, у меня появляется маленькая надежда, что я хоть немного способствовал тому, чтобы сказать «нет» этой системе, и что я остался честным, порядочным и просто «нормальным» человеком. Я стараюсь не очень много думать о прошлом и не думать о том, что я никогда не увижу свою родную землю. Я стараюсь думать о том, что все-таки я прожил мою жизнь так, как следовало. Не пишите о том, что я был героем. Напишите просто, что я был нормальным человеком...»

Источник:  The New Times