До сих пор для меня остается загадкой, почему в СССР не прижились комиксы?

Нет, ряды картинок с подписями были, но им отводились маргинальные ниши: детские («Мурзилка», «Веселые картинки») или сатирический «Крокодил» (юмористический комикс, во многом благодаря другу СССР датскому карикатуристу Херлуфу Бидструпу, казался вполне приемлемым, да и само слово «комикс» возводят к английскому comic – смешной). Не было комиксов как индустрии, комиксов как жанра.

Почему именно комиксы были у нас сочтены буржуазным искусством, ненужным народу, на самом деле малопонятно. Казалось бы, почему Советской России, стране, чье население еще недавно было в большинстве безграмотным, не перенять опыт США и не сделать «красный комикс» такой же массовой продукцией, как в Америке, где на рубеже 20-х и 30-х начался самый настоящий бум? Почему у нас не было своего «красного Супермена», на манер тамошнего, покорившего в конце 30-х всю Америку, а потом и весь мир? В той же Польше, например, комиксы выходили как приложения к журналам приключений и фантастики – и занимали вполне почтенное место.

Однако тех, кто хочет подробнее ознакомиться с историей комикса, отсылаю к работе фантастиковеда Евгения В. Харитонова или к незаконченной статье о комиксах в «Википедии», я же ограничусь вот чем. Комиксы мы получили, как и фэнтези, только после распада СССР. И, как и в случае с фэнтези, нам пришлось приспосабливаться к уже сложившейся мощнейшей культуре, пережившей период зарождения, расцвета, маньеризма и если не упадка, то некоторого декаданса.

Комикс пришел одновременно как с Запада, так и с Востока, взяв нас, можно сказать, в клещи. С Востока – благодаря необычайно популярной у нас субкультуре аниме, японской мультипликации, которая и основана на комиксах-манга. Сейчас манга перестали быть экзотикой: их переводные версии выходят во множестве и рецензируются в крупнейшем нашем «фантастическом» журнале «Мир фантастики» наряду с романами и сборниками. Для адаптации среднего отечественного читателя к новому жанру комиксы-манга сделали, пожалуй, больше, чем веселый эксперимент Кати Метелицы и ее коллег художников Валерия Качаева и Игоря Сапожкова, десять лет назад адаптировавших для комикса «Анну Каренину» и «Пиковую даму». Индустрия всегда побеждает артхаус.

Однако первый настоящий прорыв случился два года назад.

В 2009 году в «Амфоре» в серии «Графический роман» вышли приуроченные к прокату одноименного фильма знаменитые «Хранители» Алана Мура, названные критиками одной из величайших графических новелл в истории жанра. «Разумеется, и до Мура сценаристы комиксов делали попытки затрагивать на страницах своих творений серьезные темы, но именно он был первым, кто решился переступить черту, отделяющую волшебный мир рисованных историй от жестокой реальности. В мире “Хранителей” все честно и без прикрас – пожалуй, даже наоборот: автор слегка перегибает палку, акцентируя внимание на темных сторонах нашего бытия» , – пишет по этому поводу все тот же «Мир фантастики».

Сейчас новый прорыв осуществило издательство «ЭКСМО». Причем как бы с двух сторон – в первом случае мы получили эстетский, странный и культуроцентричный комикс, который, будучи «расписан» в роман, вполне мог бы стать не менее эстетским образцом темной фэнтези, во втором – беллетристику, которая, расцвечиваясь подробными и яркими иллюстрациями, как бы у нас на глазах превращается в комикс. У двух этих событий – один герой.

Нил Гейман.

Автор романов «Американские боги», «Задверье», «Дети Ананси» и «История с кладбищем» (на самом деле – «Книга кладбища», как «Книга джунглей», чьей версией она и является) известен на Западе еще и как творец серии комиксов The Sandman.

75 выпусков этой серии, начатой в 1987 году и законченной в 1996-м, составили впоследствии 11 томов и стали событием в мире не только комиксов, но и фантастики. The Sandman, если верить «Википедии», был единственным комиксом, получившим премию World Fantasy Award, а также одним из нескольких комиксов, вошедших в список бестселлеров New York Times вслед за Watchmen (так в оригинале называются уже упомянутые «Хранители») и The Dark Knight Returns. И вот наконец первый том The Sandman – «Песочный человек. Прелюдии, ноктюрны» – вышел в ноябре на русском языке, в переводе Игоря Иванова.

Гейман (как ясно уже из «Американских богов» и «Детей Ананси»), чувствующий себя в чужих текстах как рыба в воде, блестящий интерпретатор и толкователь, создал с соавторами-художниками – Сэмом Китом, Майком Дрингенбергом и Малкольмом Джонсом III – донельзя эстетский и стильный продукт. Итак, перед нами повествование о приключениях «антропоморфной персонификации», по ошибке плененной в начале ХХ века честолюбивым магом, чьим прототипом послужил Алистер Кроули.

Песочный человек, персонаж общеевропейского, в том числе и английского, фольклора и третьестепенный участник команды супергероев DC Comics, взятый в разработку Гейманом, превратился в элегантного, готичного Морфея, утратившего, однако, во время пленения свои атрибуты – корону (на деле – совершенно гигеровский фасеточный шлем-противогаз), сумку с волшебным песком и рубин власти. Именно их поиски после семидесяти лет заточения и составляют восемь выпусков серии, объединенных здесь под одной обложкой.

«Я постарался сделать истории этого сборника в разных жанрах, вписывающихся в рамки комикса», – пишет в послесловии сам Гейман. Западный читатель оценит предложенную игру – отечественному, однако, останется принять это утверждение на веру: вряд ли он отличит графику классического английского хоррора от графики классической же английской темной фэнтези. К тому же «Песочный человек», как и вся продукция Геймана, культуроцентричен и требует от читателя солидного багажа общекультурных знаний (Норман Мейлер недаром назвал его в свое время комиксом для интеллектуалов). The Sandman опирается на солидный пласт мифологии и книжной культуры. «Одиссея», Дантов «Ад», Алистер Кроули, «Алиса в Зазеркалье», «Вампир» доктора Полидори, Т.С. Элиот, шекспировские «Буря» и «Макбет», толкиеновский «Властелин колец» – лишь малый перечень аллюзий и скрытых цитат. Вдобавок тут полным-полно отсылок к англо-американской поп-культуре 30–70-х, а также к солидному на тот момент корпусу комиксов, в основном продукции концерна DC Comics. Тут наш человек, не знающий реалий, даже и с пол-литрой бы не разобрался, однако «Песочный человек» (в отличие от «Хранителей») пришел к нам с дополнением, куда более эффективным, чем пол-литра, а именно с подробнейшими комментариями редактора Михаила Назаренко, специалиста по истории фэнтези и знатока англо-американской фантастики. Именно благодаря ему мы можем «нырнуть» в сложную и мрачноватую вселенную современного комикса, а не входить в нее постепенно, с масскультурного мелководья, ощупывая дно, как это делали поколения западных любителей жанра.
Можно, впрочем (вот и второе событие!), подобраться к эстетике комикса и с другой стороны. Подробно иллюстрированный роман, в конце концов, не так уж отличается от «истории в картинках». «Звездная пыль» Нила Геймана наконец-то дошла к нам в том виде, в каком она была задумана изначально, в каком и была опубликована на Западе – с многочисленными иллюстрациями Чарльза Весса. К тому же она содержит весьма показательное приложение – «Галерею обложек: Предварительные наброски и окончательные рисунки Чарльза Весса для четырех выпусков первого издания “Звездной пыли”», из чего понятно, что сходство «Звездной пыли» с комиксами, тоже традиционно выходящими отдельными выпусками, гораздо больше, чем казалось тем читателям, которым достался первоначальный, неиллюстрированный вариант российской версии «Звездной пыли». «Звездная пыль», надо сказать, продукция все той же DC Comics, что еще убедительнее подтверждает ее родство с «историями в картинках».

Сам по себе сюжет «Звездной пыли» уже всем известен – первая переводная версия выходила у нас в 2006-м: как это у нас теперь принято, выход книги был приурочен к появлению «Звездной пыли» на российских экранах (хотя различия между киноверсией и сюжетом повести все же есть). Так что речь тут пойдет только о концепции нового издания (то есть, если быть точными, старого, поскольку мы наконец-то имеем дело с первоначальной версией проекта). Проще говоря, о картинках. Чарльзу Вессу удалось создать более чем убедительный и отнюдь не идиллический мир Волшебной страны – жестокий, кровавый и причудливый; не менее эстетский (хотя и в ином духе), чем психоделический мир «Песочного человека». Здесь Звезда-девушка, упавшая на землю и сломавшая ногу, осыпает ругательствами своего пленителя, недотепу Тристрана, страшная ведьма Лилим творит черное колдовство над убитым единорогом, наследники Штормхольма поочередно превращаются в туманных призраков, а над лесом поднимается огромный багровоглазый Пан.

Это не тот мир, в котором хотелось бы жить, но тот мир, в котором хотелось бы побывать и безопасно вернуться, – именно эту возможность и предоставляет своим поклонникам современная графическая новелла.

Мир комикса, или обильно иллюстрированного текста, первичен по отношению к киноверсии, которая всегда будет его бледной тенью, интерпретацией, поскольку между текстом и рисунком остается некий волшебный зазор, где расцветают буйные травы воображения. До какой-то степени он первичен и по отношению к тексту – опять же, если верить «Википедии», специалисты возводят жанр иллюстрированных рассказов к XVI и XVII векам, когда в Валенсии и Барселоне начали продавать картинки для народа, чаще всего на религиозную тематику. Это жития святых в сериях небольших гравюр с подписями, отпечатанные на листках цветной бумаги («аллилуи»).

Интересны, однако, причины, по которым именно сейчас этот жанр оказался донельзя современен и вполне востребован. Не последняя из них в том, что такой синтетический вид книжного искусства имеет определенное преимущество перед «просто текстом» – его (пока что) не воспроизводят электронные ридеры. Тем самым графические новеллы переходят (на Западе уже перешли) в разряд развлечений для эстетов, игрушек интеллектуалов – насыщение их всевозможными аллюзиями и отсылками к мировой культуре в этом контексте не кажется странным. Потому что позволить себе приобрести огромные талмуды современных комиксов, с их великолепной полиграфией, могут себе позволить только эстеты и интеллектуалы.

Возможно, именно поэтому современный комикс – шкатулка с двойным, а то и с тройным дном, где в одном из потаенных уголков прячется ирония – не в последнюю очередь направленная на своего высоколобого потребителя. Вот Морфей, спускаясь в Ад за утерянным атрибутом, обращается к своему инфернальному проводнику: «Этриган, демон Мерлина. Получеловек. Я тебя помню. Ты теперь говоришь стихами? Значит, поднялся в иерархии Ада».

Мария Галина