Две трети книги занимает детальный разбор фильма под названием «Нужно проявлять предусмотрительность и принимать меры предосторожности заблаговременно. – Исторические уроки гибели КПСС».

Интерес к Китаю во всем мире усиливается, но Россию затрагивает слабо — и это удивительно: у наших стран больше четырех тысяч километров общей границы, в России живут сотни тысяч китайцев-хань (но не больше — разговоры по поводу миллионов относятся к области пропагандистских домыслов — и не только гастарбайтеры и торговцы, но и, например, бизнесмены. Однако даже это тесное соседство наших стран — причина не главная: сейчас уже очевидно, что Китай — одна из важнейших стран XXI века в политическом и экономическом отношении, и уже поэтому огромное китайское общество заслуживает б о льшего внимания, чем ему уделялось раньше. Оно этнически и конфессионально разнообразно, в нем представлены очень разные настроения и идеологические движения. Но картина этого разнообразия скрыта из-за цензуры в китайском секторе интернета и общей установки на замалчивание инакомыслия, характерной для пропаганды социалистических стран.

Тем не менее за эту глянцево-стерильную поверхность стараются пробиться и аналитики, и журналисты — чтобы понять и рассказать общественности, что все-таки происходит в стране с более чем миллиардным населением, претендующей на мировое лидерство. Российские журналисты ни о чем таком не пишут. Судя по сообщениям массмедиа, российские элиты при общении с китайскими интересуются тактическими вопросами сугубо прагматического характера: экспорт нефти и газа плюс обмен опытом между «Единой Россией» и Коммунистической партией Китая (КПК) по вопросам строительства несменяемой партии власти. То есть в этой области, как и во многих других, в России не просматривается ни стратегических идей, ни интереса к тому обществу, которое стоит — или, если угодно, маячит вдалеке — за спинами политических собеседников.

Одну из немногих возможностей узнать о том, что происходит в сегодняшнем Китае, помимо протокольных новостей и рекордов из книги Гиннеса, дают книги и публичные выступления востоковеда старшего поколения Юрия Галеновича. В 1950—1960-е годы Галенович был сотрудником посольства СССР в Пекине, включая самое тяжелое время, когда Китай и СССР в 1969 году воевали за пограничный островок Даманский (Чжэньбао). Прежде чем сказать о новой книге, замечу, что при крайней сдержанности тона, вообще характерной для Галеновича, в этой работе есть единственный фрагмент, написанный весьма эмоционально: воспоминания о том, как жили советские дипломаты в Китае во время боев за Даманский. По территории посольства медленно разъезжали грузовики с битым кирпичом, и сидящие в кузовах молодые люди не торопясь били этими кирпичами стекла в жилых зданиях, а из репродукторов, установленных на соседних домах, круглые сутки звучали нескончаемые оглушительные ругательства. Поэтому сотрудникам посольства пришлось всех неработающих женщин и детей отправить в Москву. Вероятно, свидетелям этого безобразия было крайне дискомфортно признавать, что они участвуют в противостоянии двух равно бесчеловечных режимов — напомню, что советское вторжение в Чехословакию было тогда свежей новостью. Однако Галенович, судя по его публикациям, все-таки сделал подобный вывод и навсегда сохранил неприязнь к любым видам тоталитаризма.

С этой позиции написана и его новая работа «Взгляд на Россию из Китая». К сожалению, книга плохо отредактирована, в ней много утомительных повторов, но информация, которую сообщает автор, настолько эксклюзивная, что сквозь все это имеет смысл продираться.

Остановлюсь на трех главных идеях этой работы. Первая: официальная китайская пропаганда в анализе российской истории придерживается единообразной точки зрения, согласно которой СССР развивался «правильно» только при Ленине и Сталине. Всё дальнейшее (Хрущев, Брежнев) было отступлением от социалистических норм, поведение Горбачева — предательством, а политика В.В. Путина трактуется как относительное возвращение к норме; по мнению китайских пропагандистов, российское руководство в 2000-е годы «одумалось». Одно из свидетельств тому, по их мнению, — переиздание в 2004 году в Москве «Краткого курса истории ВКП(б)» в качестве учебного пособия для вузов. Безусловно, весь этот сюжет (кроме оценки Путина) очень похож на нынешнюю идеологию КПРФ, но Галенович приводит мнение одного из партийных аналитиков КПК, согласно которому различие во взглядах между нынешними руководителями России и КПРФ имеет непринципиальный характер. Мнение это было высказано не в частной беседе, а опубликовано в пропагандистском сборнике. Все перечисленные оценки новейшей истории России были представлены в широко распространявшемся в Китае восьмисерийном квазидокументальном фильме под названием: «Нужно проявлять предусмотрительность и принимать меры предосторожности заблаговременно. — Исторические уроки гибели КПСС». Первая часть этого длинного названия — цитата из речи китайского партийного лидера Ху Цзиньтао.

Вторая идея книги Галеновича будет легко понятна тем, кто помнит алгоритмы чтения советских газет и продукции «Политиздата»: все оценки советской и российской истории в китайских медиа и официальной политологической литературе предназначены исключительно для внутреннего употребления. Это сделанные в ходе борьбы за власть намеки на необходимость «завинчивания гаек» в стране — иначе Китай станет демократическим. Защита Сталина в массмедиа нужна потому, что она является метонимической защитой Мао, которого в Китае вроде бы разоблачили, но не до конца: дескать, ошибки совершал, кто же без греха, и все же — великий человек, у всякой критики должны быть свои границы — в первую очередь идея незыблемости социалистического строя. Галенович многократно подчеркивает, что главным официальным китайским экспертом по России является «ястреб» Ли Шэньмин — человек, пришедший в КПК во время «культурной революции», генерал-майор и главный специалист ЦК КПК по развитию марксизма в современных условиях. Упомянутый выше многосерийный фильм поставлен по его книге.

Собственно, примерно две трети работы Галеновича занимает детальный разбор закадрового текста этого фильма. Каждая данная в нем оценка советской или постсоветской истории интерпретируется как намек на определенные аспекты внутренней ситуации в КПК. Опыт понимания аналогичной по своему воздействию советской пропаганды мог быть приобретен только после долгих лет чтения газеты «Правда» — им владели преимущественно битые жизнью интеллигенты и американские эксперты-советологи времен холодной войны. Сегодня такая методика чтения во многом утрачена, и разборы Галеновича при желании можно использовать как практикум для студентов.

В современной России часто публикуются статьи (и тексты в блогосфере) о том, как было бы хорошо, если бы Горбачев избрал курс на экономическое развитие без демократизации — сегодня у России был бы экономический рост, как в Китае, и не было бы таких политических напрягов! Всем любителям измерять развитие страны исключительно критериями экономической эффективности Галенович показывает, что при более стабильном, чем в России, экономическом росте социальные проблемы нынешнего Китая весьма напоминают именно российские: сильное расслоение по уровню доходов; коррупция и покупка партийных и административных должностей; глухое, загнанное вглубь брожение национальных автономий. Зато вместо обсуждения этих проблем в публичном пространстве организуются только «дискуссии» о постсоветской истории — разумеется, на эзоповом языке.

Третья идея книги высказана в послесловии, и она очень важна. Галенович показывает, как в начале XXI века в китайской пропаганде был совершен радикальный переворот — с помощью одного-единственного иероглифа.

В 1970—1990-е годы, при Дэн Сяопине, в Китае писали «Ю чжунго тэсэ ды шэхойчжуи» — «социализм с китайской спецификой». После прихода к власти Ху Цзиньтао иероглиф «ю» («быть присущим чему-то», «обладать каким-то свойством») был отброшен, и в официальных документах возникло словосочетание «Чжунго тэсэ ды шэхойчжуи» — «самобытный китайский социализм», неявно предполагающее, что Китай — единственная в мире социалистическая страна (Куба, видимо, не в счет, Венесуэла тем более) и что социализмом в XXI веке, таким образом, должен называться только такой режим, который организован в Китае . «Хотя… коммунизм как будущее человечества не только не отрицается, а как бы утверждается, но оставляется “про запас”…» — поясняет Галенович. Акцент переносится с подлежащего — «социализм» на его определение — «китайский». Это позволяет соблюдать парадоксальный, на взгляд внешнего наблюдателя, баланс между экономической открытостью страны миру и энергичным насаждением идеологии «осажденной крепости». Галенович предлагает практический вывод: в стратегической перспективе надеяться на то, что благодаря возможному следованию «китайской модели» в современной российской политике и экономике начнется новая конвергенция России и Китая, бессмысленно. На партнерство рассчитывать можно и нужно, а на «обязательную дружбу» — нет.

Прочитав книгу Галеновича, задаешься вопросом: а какие другие оценки новейшей российской действительности, общества, культуры, кроме высказываемых в официозных опусах, существуют в Китае? Судя хотя бы по тому, что в этой стране пользуются большой популярностью книги Солженицына, там существуют и другие, альтернативные официальным мнения. Галенович, однако, выступает в новой книге не как социолог или историк культуры, но только как политический эксперт, и вопроса об альтернативных воззрениях на Россию даже не ставит. Он упоминает в качестве примера «антиястребиной» политики только взгляды апологета демократии и либерализма в КПК Ли Шэньчжи, умершего в 2003 году, и доказывает, что в нынешнем Китае его идеи востребованы слабо.

После поражения в России августовского путча 1991 года китайские интеллигенты обнимались на улицах Пекина со словами «Вот повезло русским!». Как эти люди сегодня толкуют ту пропаганду, которую пересказывает Галенович? Какие выводы делают? От ответа на этот вопрос во многом могут зависеть будущие отношения между российским и китайским обществом — не государственной элитой, а именно обществом.

Илья Кукулин