Без господдержки смерть «толстых» журналов — вопрос времени. Надо наконец-то понять: серьёзное искусство неконкурентоспособно! Ради голой девки газету купят скорее, чем ради стихов Бродского или изречений Бодрийяра.

В новом выпуске «Литературы online» от Сергея Белякова комментарий к инициативе Путина увеличить субсидии литературным журналам. Текст недели — «Каменный мост» Александра Терехова.

Событие недели

Одиночное плавание подходит к концу. «Толстые» журналы вернутся под опеку государства. Путин пообещал поддержать «толстые» литературные журналы, подкинуть им денег. Тут же вспыхнули споры: брать или не брать? Не придётся ли поступиться свободой?

На мой взгляд, спорить здесь не о чем. Когда вам предлагают на выбор жизнь или смерть, надо выбирать жизнь. Без государственной поддержки смерть «толстых» журналов — вопрос времени.

А ведь 20 лет назад журналы рады были избавиться от надоевшего ярма государства. Тиражи «толстяков» исчислялись тогда сотнями тысяч, каждая интеллигентная семья выписывала «Новый мир» или «Звезду», «Юность» или «Москву», а то и сразу несколько «толстых» журналов.

Казалось, наступает золотой век: цензура ушла, интеллигенция ликовала, повторяя слова, которые Вацлав Гавел спустя много лет вложит в уста комическому герою: «Меньше государства! Меньше государства!»

Все годы реформ журналы медленно умирали. Пусть не вдруг, не сразу, а постепенно, год за годом, падали их тиражи. Смерть журналов была долгой и мучительной. То грант какой перепадал, то дядя Сорос денег подбрасывал. Но одними грантами сыт не будешь.

Сначала казалось, что эти неудачи временные, вот-вот дела поправятся, читатели вспомнят о литературе, вырастет подписка и «толстяки» заживут припеваючи.

Константин Богомолов, известный кинокритик и старейший сотрудник журнала «Урал», рассказывал о роковом для «толстых» журналов 1992-м:

«Тираж «Урала» в 92-м был 40 тысяч. После 100 тысяч конца 80-х, после недавних миллионных тиражей московских «толстяков» это казалось падением в пропасть. Каждый день в редакции проходили совещания, призванные решить, как вернуть свои 100 тысяч старых добрых читателей». Сотрудники с горечью шутили: «Ежели дела и дальше так пойдут, в новом веке нам, пожалуй, придётся довольствоваться тысячами двадцатью…»

Немногочисленные читатели «толстяков» оценят эту шутку. А прочим сообщаю: тираж современного «толстого» литературного журнала от нескольких сотен экземпляров до 4―5 тысяч.

Титаном на этом фоне выглядит «Наш современник» со своими 7,5 тысячами. Абсолютный рекордсмен!

Надо наконец-то понять: серьёзное искусство неконкурентоспособно! Немногие исключения лишь подтверждают это правило.

Тело почти всегда побеждает дух. Можно хорошо жить, не читая «Улисса», но без жратвы, вина и женщины долго не протянуть.

Наши инстинкты сильнее нас. Физиология действенней любой идеологии.

Неслучайно на первых страницах самых массовых газет и на обложках глянцевых журналов помещают фотографии обнажённых девиц. Просто, но эффективно!

Ради голой девки газету купят скорее, чем ради стихов Бродского или изречений Бодрийяра.

Когда на рубеже 80―90-х государственные журналы превратились в ЗАО, ОАО, ТОО, они сами выкопали себе могилу. У них не было шанса выжить.

Представьте, что оранжерейные растения решили завоевать лес. «Всё у нас получится! Мы же так красиво цвели, так пышно разрослись, так обильны и сладки наши плоды. Не лесным дичкам да сорнякам с нами тягаться! Выживем! Да ещё из леса цветущий сад сделаем!»

Но сорняки быстро задушили их.

Сытые персидские кошки вздумали тягаться с лесными зверьками — хорьками, рысями, дикими котами. «Персы» были красивыми, холёными. Как приятно круглились их бока, как грозно торчали длинные усы, как сверкали опасным огнём изумрудные очи!

Пройдёт немного времени, и вот тощие, голодные и больные вернутся они в дом родной. Но в доме давно уже хозяйничает чужой человек. Примет ли он несчастных? Самонадеянных, но всё-таки милых и полезных тварей?

Интерес писателей и редакторов понятен, а как понять интерес государства? Зачем Путин пообещал дать денег?

В советское время писатели были бойцами идеологического фронта, квалифицированными и высокооплачиваемыми (небоеспособных «попутчиков» терпели ради приличия).

Но идеологии у нас нет, кроме разве что «идеологии неумеренного потребления».

Польза от писателей сомнительна, вред — очевиден. Почему же им решили платить? Ответ сформулировать не решусь, но замечу: это не единственный неразумный, непрагматичный и нерыночный поступок нашей власти.

До сих пор у нас почему-то не закрывают библиотеки, не распродают коллекции государственных музеев и не возводят на месте храма Василия Блаженного торговый центр «Покровский».

И не надо бы тратить драгоценные средства на содержание читален и книгохранилищ, и лучше бы загнать на международных аукционах шедевры Брюллова и Врубеля, снести нерентабельный собор. Но что-то останавливает волю чиновника, заставляет его вспомнить, что государство всё-таки не торговый дом.

Текст недели

Александр Терехов. Каменный мост. Роман. М.: АСТ: Астрель, 2009.

Я долго не хотел писать об этой книге, потому что не считал её достойной рецензии. Когда «Каменный мост» вошёл в шорт-листы двух самых престижных премий, я не поверил глазам своим.

Ещё долго надеялся, что жюри всё же одумается, вычеркнет Терехова из списка финалистов. Но вот уже надвигается «Большая книга», не за горами и «Букер», а «Каменный мост» всё ходит в фаворитах.

Для рецензии хватило бы четырёх слов: «Написано дурно, читать скучно», если бы не внезапная мода на прозу Терехова.

«Каменный мост» — бестселлер для критиков. Редкий роман станут хвалить Андрей Архангельский, Виктор Топоров, Лев Данилкин...

Что ни статья — то целая адвокатская речь. А без хорошего адвоката тут не обойтись. Книга Терехова ужасна.

Сознательно избегаю слова «роман». Это не роман, а непомерно растянутое журналистское расследование. Оно имитирует реальное следственное дело.

Но кому нужна такая имитация? Александра Маринина (между прочим, подполковник милиции) говорила, что описывать реальное следствие — всё равно что описывать операцию аппендицита: натуралистично, но очень скучно.

Терехов же обрушивает на читателя лавину документальных (или псевдодокументальных?) свидетельств. Под ними, как под могильными плитами, погребена грандиозная тема: «Отцы и дети ХХ века».

Вот её бы развернуть! Как дети революционеров растут изнеженными барчуками, мы давно знали, а вот как дети коммунистов в 1943-м (!) подражают нацистам…

Увы. Нового «Дома на набережной» не получилось.

Тень Трифонова потревожили напрасно.

Трифонов оставил нам образ времени, адекватный самой жизни. Название «Дом правительства» ушло, осталось только трифоновское — «Дом на набережной». Литературный миф оказался важнее исторического документа.

Сталинскую Москву мы уже давно представляем по Трифонову, Москву 20-х — по Ильфу и Петрову, шарашку — по Солженицыну, Колыму — по Шаламову.

А вот по Терехову военную Москву не представить.

Не удалось ему передать образ времени.

Нет и художественной версии преступления. Ни одна версия в романе не доведена до конца, ни одна не находит подтверждения. Кто же застрелил Нину Уманскую? Володя Шахурин? Вано Микоян? Или третье, неустановленное лицо?

Если у следователя нет фактов, дело придётся закрыть. Но у художника есть право создать свою версию. Литература начинается там, где кончается документ. У Терехова же литература и не начинается.

А если «Каменный мост» не роман, то что же? Non-fiction? Зачем Терехову километры пустой беллетристики, зачем выдуманы сцены омерзительных соитий? Почему нет ссылок на документы?

«Каменный мост» — огромная бесформенная книга. У автора нет элементарных представлений о композиции, о форме и мере.

История Ольги Вознесенской вырастает в отдельную повесть, с главной линией «Каменного моста» никак не связанную.

Автор пытается впихнуть в книгу всё, что «наболело».

А это верный признак тяжёлой графомании.

Отдельно надо сказать о языке. Тут защитники Терехова стоят единым фронтом: «Все восемь сотен страниц последовательно ломает язык и сюжет таким образом, чтобы ты не мог читать роман автоматически» (Лев Данилкин).

И только ради этого ломать язык? Попробуйте прочитать и понять вот такую фразу:

«Коммунисту казалось: ребята, что смотрят за миром, играют по понятиям, торгуют, как и все, это не сумасшедшие равномерно машут косой, не разбирая что, и сгребают скошенное в холмики. Костя переживал впустую. Он купил дочери то, что не могло ей принадлежать, он её убил».

Вместе c Виктором Топоровым умилимся садизму Александра Терехова: «Мне трудно было писать, а тебе пусть будет столь же трудно читать».

Сергей Беляков