Завантажити

было ни капли в яме – и никакой.
В грязи измазанный стоял отстой (не человек).
Сверху махал ему Авдимелек.
Вверху – в сегодня, в завтра проплывал людской недолгий век,
Им там увиденный, учуянный в зловонной той.
Стоял. Исполненный Духа Святого «отстой».
Окутан тряпками и недвижим:
Из ванны грязевой вот сделан жим.
Вверх, по периметру, словно лоскут, влекут к солнцам.
Окутан тряпками, жжет жгут – он сам.
Но что сжимается сильней его –
То, что под ребрами, полней всего.
Оно касается – почти – кости.
С чела стекает пот невытираемый – чтоб все снести.
Пот в яму катится: соль, бия в дно,
Вновь возвращается в небес окно.
И вновь видение: Господь грядет.
Пока же, как привидение, идет: народ.
В пыли и в порохе рыданий шаг,
В зною и в шорохе ночи – как флаг.
Горящим ворохом, тряпьем запах
Вдали за стенами он: Вавилон.
И, всех времен, вдали, за генами, рыданий стон.
А сердцу плачется, стучит вовнутрь.
За край, увидя солце, ухватится – влекут
Его над ямою приподняли. Он встал.
Не фимиамами сегодня он – оскалом прожженых скал
Оскал пророчества шагает вдруг, сжимая круг.
Ему так хочется вздремнуть, где луг.
Но луга нет. Не дремлется. Видений мрак
Вновь во всю ширь небес взмывается, поднемлется – опять как флаг.
Кто-то качается в пыли, печаляся, орет в кустах:
С землей встречается уже бесплодный, кровавый злак.
Вот друг: заколотый вполне лежит.
Вот недруг вспоротый. Уж не дрожит.
Червями, как наколкой елка, кичится его живот,
И гаснет свет в очах, и, словно китица, свет гаснет наизворот.
В глазах Седекии уж нет тоски,
И нет аптеки в мире уж – чтоб их от выколотости спасти.
Они отверзнуты уж навсегда,
И в землю мокрую от крови опровергнуты всех сыновей уста.
...Ему не плачется: стирая грязь,
Слеза не катится. К нему, смеясь,
Толпа уж движется – тех, кто уже
Ни с кем и никогда не свидится...
Но вонь, на Еремии, мне, заметивши,
Тряпье учуявши и грязь,
Пока ж все движутся по жизни обычно: упоительно
И заразительно над всем смеясь.
3 мая 2009

***
Как красиво-то: синее в черном.
Так играть не может лишь дождь.
Разве видно сквозь окна сонные
Ту судьбу, что ее не минешь?

Разве видно в расческе, как в зеркале?
Разве видно: слеза с головы,
Может, катится исковерканная,
Словно желтый кусочек халвы.

Дождь идет. Может, дождь, может, тихие
Крики полночи в синюю высь,
Завывая, влетают владыками:
Душ, которые уж унеслись.

Унесется расческа и черное
С белым встретившись: снова синь.
И, как здесь, вновь замрет неузорное -
Бело-серым мерцаньем окно и оконная слизь.
May. 4th, 2009 12:13 pm

Мощь Спиридоновых мощ
Информация сэконд-хэнд:
meteorolog звонит, почти оунли фрэнд.
Он поведал мне сказ,
Который, думаю, и расскажу сейчас.

Он проснулся поутру: странно, в главе шум,
Поглядевшись в зеркало, тотчас взялся за мнимый ум,
Он включил ящик, и видит: везут
Спиридоновы мощи, в Киев, не у Лавры положат, но - даже тут!

Боль в главе усилилась. Осилив боль,
Вот он движется, слыша, как пляшет внутри кровь,
Вот идет он мимо ст. метро Лыбидской,
Поглядывая. А вокруг возрастает зной.

Вот проходит мимо церквушки небольшой:
Вход отверст, а у входа - несметный поток людской.
Как обычно, красивый, чернявый мужчина, заходит он с черного входа
(Не встречают, однако впускают, видя: человек, видимо, не совсем из народа).

Вот сверлит он глазами в церквушке, и, все рассмотря,
Видит: мощи и вправду лежат, из веков хрусталя,
Поминанье на ум о соборе Никейском тотчас приходит,
Друг с церквушки выходит, немного погодя.

Вспоминает он древний никейский кирпич:
Как руки Спиридоновой врезался мощный в него бич,
Истекла с кирпича сиропом вода, но остался порох,
Пламя ввысь поднялось в мерцаньи над людской толпою-сором.

...Не коснулся устами он древних святых мощ:
Стало жалко людского потока стоящих - не был он тощ.
Но в руках у него все же есть икона:
"Сотворил со змеи Спиридон мерцанье златого звона!" -

Что-то в роде таком там написано было.
Но по улице облако пыльное больно плыло.
Человек, выходя, вдруг заметил, что стал нов:
Его вера спасла автоматом, сняв узы болезней и мрак болевых устранив оков.

Человек вдруг услышал, как много шума,
Как все строится сызнова в Киеве, на кончике пика кризисова бума.
Как вкрадается зной из небес, но его - не тревожит:
Разглядев, он святого в карман положит.

И шагает уж в маркет, чтоб скушать печенье,
Спиридона вдруг вспомня - покровителя денежного неимущих леченья,
Но входя уже в маркет, встречает Елену Белую. Разговор, руку в беломраморну длань простирая, заводит
(Ну и в лес Голосеев неспешно Тадеичем Рыльским уводит).

Я звоню ему вдруг, ну а он говорит: - Прекрасно!
Спиридонова мощь как звучит всечасно,
Хоть не верил, и вид, входя, не имел богомольный,
Посетила моща Спиридонова, вижу, и Киев, наш град изумительно стольный!
04 mai 2009 at 6:47 PM

***
Здравствуй, женщина-пламя!
Отчего ты печальна сегодня так?
Почему твое знамя
Опустилось куда-то:
В одиночество
И в никак?
Отчего

читати