Завантажити

нельзя теперь. Подите к себе, у меня столько дел. Подите, подите, мои дорогие детки! (Ласково выпроваживает их из комнаты и затворяет за ними дверь. Потом садится на диван, берется за вышиванье, но, сделав несколько стежков, останавливается.) Нет! (Бросает работу, встает, идет к дверям в переднюю и зовет.) Элене! Давай сюда елку! (Идет к столу налево и открывает ящик стола, снова останавливается.) Нет, это же прямо немыслимо!
СЛУЖАНКА (с елкой) . Куда поставить, барыня?
НОРА. Туда. Посредине комнаты.
СЛУЖАНКА. Еще что нибудь подать?
НОРА. Нет, спасибо, у меня все под рукой.


Служанка, поставив елку, уходит.

(Принимаясь украшать елку.) Сюда вот свечки, сюда цветы… Отвратительный человек… Вздор, вздор, вздор! Ничего такого не может быть! Елка будет восхитительная. Я все сделаю, как ты любишь, Торвальд… Буду петь тебе, танцевать…


Из передней входит Хельмер с кипой бумаг под мышкой.

Ах!.. Уже вернулся?
ХЕЛЬМЕР. Да. Заходил кто нибудь?
НОРА. Заходил?.. Нет.
ХЕЛЬМЕР. Странно. Я видел, как Крогстад вышел из ворот.
НОРА. Да?.. Ах да, правда, Крогстад, он заходил сюда на минуту.
ХЕЛЬМЕР. Нора, я по твоему лицу вижу, он приходил просить, чтобы ты замолвила за него слово.
НОРА. Да.
ХЕЛЬМЕР. И вдобавок, как бы сама от себя? Скрыв от меня, что он был здесь? Не просил ли он и об этом?
НОРА. Да, Торвальд, но…
ХЕЛЬМЕР. Нора, Нора, и ты могла пойти на это? Сговариваться с таким человеком, обещать ему что нибудь! Да еще вдобавок говорить мне неправду!
НОРА. Неправду?
ХЕЛЬМЕР. Ты разве не сказала, что никто не заходил ? (Грозя пальцем.) Чтобы этого не было больше, певунья пташка. У певчей пташки горлышко должно быть всегда чисто, ни единого фальшивого звука! (Обнимает ее за талию.) Не так ли? Да, я так и знал. (Выпускает ее. ) Ах, как у нас тепло, уютно. (Перелистывает бумаги.)
НОРА (занятая украшением елки, после короткой паузы) . Торвальд!
ХЕЛЬМЕР. Что?
НОРА. Я ужасно рада, что послезавтра костюмированный вечер у Стенборгов.
ХЕЛЬМЕР. А мне ужасно любопытно, чем то ты удивишь на этот раз.
НОРА. Ах, эта глупая затея!
ХЕЛЬМЕР. Ну?
НОРА. Я никак не могу придумать ничего подходящего. Все у меня выходит как то глупо, бессодержательно.
ХЕЛЬМЕР. Неужели малютка Нора пришла к такому заключению?
НОРА (заходя сзади и опираясь локтями о спинку его кресла) . Ты очень занят, Торвальд?
ХЕЛЬМЕР. Гм!
НОРА. Что это за бумаги?
ХЕЛЬМЕР. Банковские дела.
НОРА. Уже?
ХЕЛЬМЕР. Я добился от прежнего правления полномочий на необходимые изменения в личном составе служащих и в плане работ. На это и уйдет у меня рождественская неделя. Хочу, чтобы к Новому году все уже было налажено.
НОРА. Так вот почему этот бедняга Крогстад…
ХЕЛЬМЕР. Гм!
НОРА (по прежнему опираясь локтями на спинку кресла, тихонько перебирает пальцами волосы мужа) . Не будь ты так занят, я бы попросила тебя об одном огромном одолжении, Торвальд.
ХЕЛЬМЕР. Послушаем. О чем же?
НОРА. Ни у кого ведь нет такого вкуса, как у тебя. А мне бы так хотелось быть хорошенькой на этом костюмированном вечере. Торвальд, нельзя ли тебе заняться мной, решить, чем мне быть и как одеться?
ХЕЛЬМЕР. Ага, маленькая упрямица ищет спасителя?
НОРА. Да, Торвальд, мне не справиться без тебя.
ХЕЛЬМЕР. Ладно, ладно. Подумаем и, верно, сумеем помочь горю.
НОРА. Ах, как мило с твоей стороны! (Снова отходит к елке, пауза.) А как красиво выделяются красные цветы. Но скажи мне, то, в чем этот Крогстад провинился, – это правда очень дурно?
ХЕЛЬМЕР. Он провинился в подлоге. Ты имеешь представление о том, что это такое?
НОРА. Не из нужды ли он это сделал?
ХЕЛЬМЕР. Да, или, как многие, по легкомыслию. И я не так бессердечен, чтобы бесповоротно осудить человека за один такой поступок.
НОРА. Да, не правда ли, Торвальд?
ХЕЛЬМЕР. Иной павший может вновь подняться нравственно, если откровенно признается в своей вине и понесет наказание.
НОРА. Наказание?
ХЕЛЬМЕР. Но Крогстад не пошел этой дорогой. Он вывернулся всякими правдами и неправдами, и это погубило его нравственно.
НОРА. По твоему, надо было…
ХЕЛЬМЕР. Ты представь себе только, как человеку с таким пятном на совести приходится лгать, изворачиваться, притворяться перед всеми, носить маску, даже перед своими близкими, даже перед женой и собственными детьми. И вот насчет детей – это всего хуже, Нора.
НОРА. Почему?
ХЕЛЬМЕР. Потому что отравленная ложью атмосфера заражает, разлагает всю домашнюю жизнь. Дети с каждым глотком воздуха воспринимают зародыши зла.
НОРА (приближаясь к нему сзади) . Ты уверен в этом?
ХЕЛЬМЕР. Ах, милая, я достаточно в этом убеждался в течение своей адвокатской практики. Почти все рано сбившиеся с пути люди имели лживых матерей.
НОРА. Почему именно матерей?
ХЕЛЬМЕР. Чаще всего это берет свое начало от матери. Но и отцы, разумеется, влияют в том же духе. Это хорошо известно всякому адвокату. А этот Крогстад целые годы отравлял своих детей ложью и лицемерием, вот почему я и называю его нравственно испорченным. (Протягивая к ней руки.) Поэтому пусть моя милочка Нора обещает мне не

читати