Завантажити

умненько взяться за дело, то…
ФРУ ЛИННЕ. Нора, я решительно ничего не понимаю.
НОРА. И не надо тебе понимать. Я ведь и не сказала, что заняла деньги. Могла же я добыть их другим путем. (Откидывается на спинку дивана.) Могла получить от какого нибудь поклонника. При такой привлекательной наружности, как у меня…
ФРУ ЛИННЕ. Ты сумасбродка.
НОРА. Теперь тебе, верно, безумно хотелось бы все узнать, Кристина?
ФРУ ЛИННЕ. Послушай, милая Нора, ты не выкинула чего нибудь безрассудного?
НОРА (выпрямляясь на диване) . Разве безрассудно спасти жизнь своему мужу?
ФРУ ЛИННЕ. По моему, безрассудно, если ты без его ведома…
НОРА. Да ведь ему нельзя было ни о чем знать! Господи, как ты этого не понимаешь? Он не должен был и подозревать, в какой он опасности. Это мне доктора сказали, что жизнь его в опасности, что одно спасение – увезти его на юг. Ты думаешь, я не пыталась сначала всячески выпутаться? Я заводила разговоры о том, что и мне хотелось бы побывать за границей, как другим молодым дамам. Я и плакала, и просила; говорила, что ему не худо бы помнить о моем «положении», что теперь надо всячески мне угождать; намекала, что можно занять денег. Так он почти рассердился, Кристина. Сказал, что у меня ветер в голове и что его долг, как мужа, не потакать моим капризам и прихотям, – так он, кажется, выразился. Хорошо, хорошо, думаю я, а спасти тебя все таки нужно, и нашла выход…
ФРУ ЛИННЕ. И твой муж так и не узнал от твоего отца, что деньги были не от него?
НОРА. Так и не узнал. Папа ведь умер как раз в эти дни. Я то хотела было посвятить его в дело и просить, чтобы он не выдавал меня. Но он был уже так плох – и мне, к сожалению, не понадобилось прибегать к этому.
ФРУ ЛИННЕ. И ты до сих пор не призналась мужу?
НОРА. Нет, боже избави, что ты! Он такой строгий по этой части. И кроме того, с его мужским самолюбием… Для него было бы так мучительно, унизительно узнать, что он обязан мне чем нибудь. Это перевернуло бы вверх дном все наши отношения. Наша счастливая семейная жизнь перестала бы тогда быть тем, что она есть.
ФРУ ЛИННЕ. И ты никогда ему не скажешь?
НОРА (подумав и слегка улыбаясь) . Да… когда нибудь, пожалуй… когда пройдет много много лет и я уж не буду такая хорошенькая. Ты не смейся. Я, разумеется, хочу сказать: когда я уже не буду так нравиться Торвальду, как теперь, когда его уже не будут развлекать мои танцы, переодевания, декламации. Тогда хорошо будет иметь какую нибудь заручку… (Обрывая.) Вздор, вздор, вздор! Этого никогда не будет!.. Ну, что же ты скажешь о моей великой тайне, Кристина? Гожусь я на что нибудь? Ты не думай, что это дело не причиняет мне больших забот. Мне, право, иногда совсем не легко бывает оправдывать в срок свои обязательства. В деловом мире, скажу я тебе, существует взнос процентов по третям и взносы в погашение долга, как это называется. А деньги всегда ужасно трудно добывать. Вот и приходилось экономить на чем только можно… понимаешь? Из денег на хозяйство я не могла особенно много откладывать – Торвальду нужен был хороший стол. И детей нельзя было одевать кое как. Что я получала на них, то целиком на них и уходило. Милые мои крошки.
ФРУ ЛИННЕ. Так тебе, верно, приходилось отказывать себе самой, бедняжка?
НОРА. Понятно. Ведь я же была больше всех заинтересована! Торвальд даст, бывало, мне денег на новое платье и тому подобное, а я всегда истрачу только половину. Все подешевле да попроще покупала. Счастье еще, что мне все к лицу и Торвальд никогда ничего не замечал. Но самой то мне иной раз бывало не легко, Кристина. Ведь это такое удовольствие хорошо одеваться! Правда?
ФРУ ЛИННЕ. Пожалуй.
НОРА. Ну, были у меня, конечно, и другие источники. Прошлой зимой повезло, я получила массу переписки. Каждый вечер запиралась у себя в комнате и писала, писала до поздней ночи. Ах, иной раз до того, бывало, устанешь! Но все таки ужасно приятно было сидеть так и работать, зарабатывать деньги. Я чувствовала себя почти мужчиной.
ФРУ ЛИННЕ. Но сколько же тебе таким путем удалось выплатить?
НОРА. Вот уж не могу сказать тебе в точности. В таких делах, видишь ли, очень трудно разобраться. Знаю лишь, что выплачивала столько, сколько мне удавалось сколотить. Но часто у меня прямо руки опускались. (Улыбаясь.) Тогда сяду, бывало, и начну себе представлять, что вот в меня влюбился богатый старик…
ФРУ ЛИННЕ. Что? Какой старик?
НОРА. Ах, никакой!.. Что он умирает, его завещание вскрыто, и там крупными буквами написано: «Все мои деньги получает немедленно и чистоганом любезнейшая фру Нора Хельмер».
ФРУ ЛИННЕ. Но, милая Нора, что же это за старик?
НОРА. Господи, как ты не понимаешь? Никакого старика и не было вовсе. Это просто одно мое воображение. Я просто тешила себя этим, когда не знала, где добыть денег. Ну да бог с ним совсем, с этим скучным стариком. Теперь мне все равно. Не нужно мне больше ни его, ни его завещания. Теперь у меня нет забот, Кристина! (Вскакивает.) О господи, какая прелесть! Подумать только: никаких забот! Не знать ни забот, ни хлопот! Жить себе да поживать, возиться с

читати