Завантажити

гораздо подробнее. Ленский характеризуется там как "крикун, мятежник и поэт"; его мечты выразительно определяются эпитетом "неосторожные"; упоминается об его "пылкой вере" в свободу, о том, что "несправедливость, угнетенье" вызвали в нем "негодованье, ненависть и мщенье", что его стих "одушевлялся гневною сатирой". В одной из строф, посвященных Ленскому (строфа VIII второй главы), содержится несомненный намек на деятельность тайных обществ (в печати соответствующие шесть строк были заменены точками).
Весьма возможно, что не все из этих рукописных вариантов были отброшены Пушкиным по соображениям цензурного порядка. Но что эти соображения не могли не присутствовать - совершенно бесспорно. Но и независимо от этих вариантов, образ Ленского вызывал у некоторых современников характерные ассоциации: настойчиво указывали, в качестве его прототипа, на поэта-декабриста Кюхельбекера; "другим Ленским", "полным идей и фантазий 1825 года" и "задушенным грубыми тисками русской жизни", называл Герцен поэта-любомудра Дмитрия Веневитинова.
Еще более значительна попытка обращения автора "Евгения Онегина" к теме декабризма в связи с образом "главного лица" - Онегина. Развитие фабулы допускало это. Роман, как он был опубликован Пушкиным в составе восьми глав, не без оснований представлялся многим неоконченным; во всяком случае, в нем не было того, что обычно считалось концом: "Вы говорите мне: он жив и не женат, // Итак еще роман не кончен", - не без иронии писал Пушкин в 1835 г. в набросках ответа друзьям. Но и помимо отсутствия традиционной развязки, поэт, покинув своего героя "в минуту злую для него", не досказал даже того, чем эта минута - неизбежное объяснение с мужем Татьяны, заставшим Онегина в комнате жены, - закончилась. Между тем душевное состояние героя на протяжении последней главы романа существенно изменилось. Неожиданная, захватившая все его существо, страстная влюбленность в Татьяну, чем бы она ни была вызвана, произвела в нем благодетельный переворот, вернула "чувствительность" его сердцу, омолодила преждевременно постаревшую душу, наполнила его пустое и праздное существование содержанием и смыслом: влюбленный, "как дитя", Онегин даже "чуть… не сделался поэтом" подобно Ленскому. Последние слова Татьяны, отнявшие у Онегина этот смысл, погасившие всякую надежду на личное счастье, потрясли все его существо. В состоянии сильнейшего нравственного потрясения и "оставляет" Пушкин своего героя.
Естественно возникал вопрос - как могло отозваться это страшное потрясение и на внутреннем мире Онегина, и на дальнейшем его жизненном пути? Этот закономерный читательский вопрос сформулировал Белинский в своем критическом анализе "Евгения Онегина": "Что сталось с Онегиным потом? Воскресила ли его страсть для нового, более сообразного, с человеческим достоинством страдания? Или убила она все силы души его, и безотрадная тоска его обратилась в мертвую, холодную апатию?" Сам Пушкин в отношении Онегина подобного вопроса-дилеммы перед собой и перед читателями не ставит. Вместе с тем мы располагаем твердыми данными, что, по мысли поэта, Онегин должен был пойти.по первому - героическому - пути. За год до окончания романа, в 1829 г., во время поездки Пушкина в Закавказье, на театр военных действий, и встреч его там с некоторыми из сосланных участников декабрьского движения, поэт рассказывал, что по "первоначальному замыслу" Онегин "должен был или погибнуть на Кавказе, или попасть в число декабристов". В этом сообщении, помимо всего прочего, важно указание на то, что именно таким был уже первоначальный замысел Пушкина, который, однако, мог возникнуть, конечно, только после восстания декабристов. Об устойчивости же данного замысла свидетельствует то, что год спустя после рассказа о нем Пушкин снова попытался было к нему вернуться.
Уже после того, как он счел было свой роман "по крайней мере - как он сам это указывал - для печати" законченным в составе девяти глав и подвел под этим черту (соответственный план-оглавление составлен Пушкиным 25 сентября 1830 г.), он, видимо, сразу же принялся за создание новой - десятой - главы.
Роковое финальное свидание Онегина с Татьяной произошло - это устанавливается совершенно точно, недаром Пушкин замечал, что все в его романе строго расположено "по календарю", - весной, примерно в марте - апреле 1825 г.; другими словами, действие последней главы отделено всего несколькими месяцами от восстания декабристов. Десятая глава непосредственно посвящена теме декабрьского восстания. До нас дошли только фрагменты первых семнадцати строф этой главы, дающих описание исторических событий и деятельности тайных обществ, предшествовавшей восстанию. "Славная хроника", - записал П. А. Вяземский в своем дневнике, когда Пушкин прочитал ему, по-видимому, именно эти строфы. В бумагах Пушкина периода болдинской осени имеется лаконичная помета: в день очередной лицейской годовщины 19 октября "сожжена" десятая глава. По этой записи трудно судить с полной определенностью, была ли написана Пушкиным вся

читати