Всё, что Пелевин хотел сказать читателю, он уже сказал. Золотой период его творчества давно миновал. Жизнь девяностых и нулевых когда-нибудь будут изучать по Сенчину, как мы изучаем XIX век по Тургеневу и Чехову.

В новом выпуске «Литературы online» от Сергея Белякова комментарий к выходу новой книги Виктора Пелевина. «К барьеру!» с председателем Союза писателей. Текст недели — «Елтышевы» Романа Сенчина.

Герой недели — Виктор Пелевин

Я долго думал, стоит ли покупать новую книгу Пелевина. И решил: нет, не стоит. Золотой период его творчества давно миновал. Пелевину больше нечего сказать. 

В России «на уровне сути» ничего не меняется: «…к вам в гости постоянно приходит один и тот же мелкий бес, который наряжается то комиссаром, то коммивояжёром, то бандитом, то эфэсбэшником … Меняются только его наряды».

Это Пелевин рассказывал ещё несколько лет назад. На самом деле Пелевин проговорился, выдал собственную стратегию. Это он, Виктор Пелевин, наряжался фантастом (ранние рассказы), писателем-чернушником («Омон Ра»), постмодернистом («Жизнь насекомых»), эзотериком («Чапаев и Пустота»), а после рассказа «Папахи на башнях» нашёл наконец самый востребованный образ — философа и социального сатирика, русского Свифта.

Но Пелевин не Свифт, не Брэдбери и уж точно не Шендерович.

В начале 90-х первые наивные читатели «Омона Ра» поверили, будто в советских военных училищах будущим лётчикам отпиливают ноги. Недалеко от них ушли те критики, что числят Пелевина в либералах и оппозиционерах.

Его сатира выполняет сугубо служебную функцию. Равно как и язык. Пелевин не большой мастер стилизации, не Сорокин всё-таки. Может более-менее сносно воспроизвести язык интернет-чата или гламурного журнала. Но это не игра, как у Сорокина, а лишь форма подачи материала. Чтобы читатель не соскучился, не бросил книжку, а попытался её понять.

Пелевин адаптирует форму к новой эпохе. Но форма стареет быстро, поэтому писателю приходится всё чаще менять наряды. Кукис-юкис из «Священной книги оборотня» уже давно неактуален, анекдоты про полковника госбезопасности («Числа») тоже надоели, дискурс и гламур ещё актуальны, но будут ли эти слова в ходу через 10 лет?

Всё это разные формы майи, то есть морока, обмана. Тайна же мира не в майе, а в Пустоте. Не важно, как называется мир вокруг нас — «пятая империя» или «Вселенная Котовского». Не важно, как зовут гуру, который открывает вам путь к спасению, — Чапаев, Че Гевара или Сиддхартха Гаутама.

Так зачем же штудировать всего Пелевина? Хватит и двух лучших романов, эзотерического «Чапаева» и сатирического «Generation «П». Экономьте деньги и время.

«Весь этот мир — это анекдот, который Господь Бог рассказал самому себе. Да и сам Господь Бог — то же самое» («Чапаев и Пустота»).

Всё, что Пелевин хотел сказать читателю, он уже сказал тогда, в 90-е. Книги оборотней, вампиры пятой империи и поющие кариатиды — это излишество.

«К барьеру!» с Валерием Ганичевым

Членский билет Союза писателей России не покидает ящика моего письменного стола. За несколько лет я так и не понял, чем, собственно, занимается Союз писателей, зачем он нужен.

В 1934 году Сталин создал Союз писателей СССР. Прагматичный вождь народов государственные деньги зря не тратил. Союз был ему нужен. СП СССР был корпорацией привилегированных бойцов идеологического фронта. Туда пускали и безыдейных (но не вредных) попутчиков.

В 1991 году союз распался на демократический Союз российских писателей и патриотический Союз писателей России. Началась жизнь после смерти, ведь смысл жизни оба союза утратили.

Иногда такое случается. Дерево погибло, но мёртвый ствол ещё держится. Римляне-христиане сразу не решились вынести из сената алтарь Победы. В христианской Греции несколько десятилетий проводили игры в честь Зевса Олимпийского.

В октябре каждого года фонд С.А. Филатова в Липках начинает очередной форум молодых писателей. За девять лет этот форум стал известным и влиятельным.  

Молодые писатели — от Захара Прилепина до Дениса Гуцко, от Александра Карасёва до Олега Зоберна — начинали с липкинских семинаров. Десятки липкинцев стали постоянными авторами «толстых» журналов, несколько человек получили престижные премии. Можно спорить о «качестве» этих писателей, но сила и влияние липкинского форума несомненны.

А что же союзы писателей? Их не видно и не слышно. Они проводят свои съезды. Но кто о них знает? В СП России, кажется, ещё идёт передел остатков советской собственности, в «Литературной России» и «Литературной газете» появляются статьи — отголоски войн за недвижимость. И всё.

А как насчёт творчества? Не знаю. Союзы растут. Со времён СССР критерии приёма не изменились. Издал две-три книги — можешь законно претендовать на красную корочку СП. Но ведь теперь книгу способен издать любой графоман, были бы деньги.

Я не против Союза писателей, но я хочу понять, а какова, собственно, его идея теперь? В чём смысл его существования? Ради чего председатели союзов, незаурядный прозаик Светлана Василенко и Валерий Ганичев — человек-легенда, ветеран литературной гражданской войны, тратят драгоценное время и силы на скучную административную работу?

Текст недели — «Елтышевы» Романа Сенчина

«Елтышевы» — безусловная победа Романа Сенчина. Он сохранил писательскую наблюдательность и дотошное знание мелочей жизни. Преодолел автобиографичность. Создал узнаваемые социальные типы. Нет длиннот, и следа не осталось от прежней рыхлости. Вялое повествование сменил напряжённый сюжет. Тяжкий семейный роман читается на одном дыхании.

Я назвал «Елтышевых» «Будденброками» Романа Сенчина. Это не совсем точно. Роман масштабнее, чем «русские «Будденброки». Не только о вырождении и гибели семьи. «Елтышевы» — роман о деградации и вымирании нестоличной России.

Николай Михайлович Елтышев едва не попадает под суд, теряет работу и служебную квартиру. Денег на жизнь в городе нет, и семья решает уехать в деревню.

Положение Елтышевых тяжёлое, но не безвыходное. Не стало работы и квартиры, зато есть плохонький, но ещё годный домик в деревне. Есть машина. Ещё не закончились деньги. Елтышевы не голодают. На столе мясо, сало, картошка. В провинциальной России это немало. Многие живут гораздо хуже. Николай Михайлович и его жена Валентина Викторовна ещё не стары. С ними взрослый сын — Артём. Другой сын, Денис, должен скоро вернуться из тюрьмы.

Как будто Елтышевы не бездействуют. Начинают строить новый дом, трудятся на огороде, пытаются найти работу, пробуют торговать на базаре.

Но с первых страниц не покидает ощущение безысходности, тщетности усилий.

В начале романа капитан милиции Елтышев, утративший от бессмысленности провинциальной жизни и служебной рутины не только способность к состраданию, но и чувство самосохранения, запирает подвыпивших граждан в комнатке вытрезвителя. Они задыхаются от ядовитых испарений (в комнате стоит ведро с хлоркой). Это не только завязка, но и смыслообразующая метафора романа. Замкнутое пространство. Выхода нет.

Елтышевы не найдут работу, не построят дом, а умрут, один за другим. Мать заболеет, отец станет убийцей, от его руки погибнет Артём. Вернувшегося из тюрьмы Дениса найдут мёртвым.

Нашему обществу поставлен диагноз: психологическая усталость и социальная апатия. Неверие в собственные силы. Только отчаяние и озлобленность.

Последняя фраза романа: «Помочь ей было некому».

Нестоличной России некому помочь. Но и отступать некуда. Подошли к самому краю.

«Елтышевы» достойны «Букера», хотя гораздо больше они достойны «Большой книги». Не просто хороший роман, но роман, важный для нашего общества.

«Елтышевы» на сегодняшний день самый веский аргумент в пользу реализма. Это крупнейшее достижение «новых реалистов». Впрочем, реализм Сенчина как раз не новый. Сенчин — сын советского (но не социалистического) реализма и внучатый племянник русского реализма XIX века. Жизнь девяностых и нулевых когда-нибудь будут изучать по Сенчину, как мы изучаем XIX век по Тургеневу и Чехову.

Сергей Беляков