Завантажити

стола под лампой сидели графиня и Алексей Александрович, о чем-то тихо разговаривая. Невысокий, худощавый человек с женским тазом, с вогнутыми в коленках ногами, очень бледный, красивый, с блестящими прекрасными глазами и длинными волосами, лежавшими на воротнике его сюртука, стоял на другом конце, оглядывая стену с портретами. Поздоровавшись с хозяйкой и с Алексеем Александровичем, Степан Аркадьич невольно взглянул еще раз на незнакомого человека.
- Monsieur Landau! - обратилась к нему графиня с поразившею Облонского мягкостью и осторожностью. И она познакомила их.
Landau поспешно оглянулся, подошел и, улыбнувшись, вложил в протянутую руку Степана Аркадьича неподвижную потную руку и тотчас же опять отошел и стал смотреть на портреты. Графиня и Алексей Александрович значительно переглянулись.
- Я очень рада видеть вас, в особенности нынче, - сказала графиня Лидия Ивановна, указывая Степану Аркадьичу место подле Каренина.
- Я вас познакомила с ним как с Landau, - сказала она тихим голосом, взглянув на француза и потом тотчас на Алексея Александровича, - но он, собственно, граф Беззубов, как вы, вероятно, знаете. Только он не любит этого титула.
- Да, я слышал, - отвечал Степан Аркадьич, - говорят, он совершенно исцелил графиню Беззубову.
- Она была нынче у меня, она так жалка! - обратилась графиня к Алексею Александровичу. - Разлука эта для нее ужасна. Для нее это такой удар!
- А он положительно едет? - спросил Алексей Александрович.
- Да, он едет в Париж. Он вчера слышал голос, - сказала графиня Лидия Ивановна, глядя на Степана Аркадьича.
- Ах, голос!- повторил Облонский, чувствуя, что надо быть как можно осторожнее в этом обществе, в котором происходит или должно происходить что-то особенное, к чему он не имеет еще ключа.
Наступило минутное молчание, после которого графиня Лидия Ивановна, как бы приступая к главному предмету разговора, с тонкой улыбкой сказала Облонскому:
- Я вас давно знаю и очень рада узнать вас ближе. Les amis de nos amis sont nos amis. Но для того чтобы быть другом, надо вдумываться в состояние души друга, а я боюсь, что вы этого не делаете в отношении к Алексею Александровичу. Вы понимаете, о чем я говорю, - сказала она, поднимая свои прекрасные задумчивые глаза.
- Отчасти, графиня, я понимаю, что положение Алексея Александровича... - сказал Облонский, не понимая хорошенько, в чем дело, и потому желая оставаться в общем.
- Перемена не во внешнем положении, - строго сказала графиня Лидия Ивановна, вместе с тем следя влюбленным взглядом за вставшим и перешедшим к Landau Алексеем Александровичем, - сердце его изменилось, ему дано новое сердце, и я боюсь, что вы не вполне вдумались в ту перемену, которая произошла в нем.
- То есть я в общих чертах могу представить себе эту перемену. Мы всегда были дружны, и теперь... - отвечая нежным взглядом на взгляд графини, сказал Степан Аркадьич, соображая, с которым из двух министров она ближе, чтобы знать, о ком из двух придется просить ее.
- Та перемена, которая произошла в нем, не может ослабить его чувства любви к ближним; напротив, перемена, которая произошла в нем, должна увеличить любовь. Но я боюсь, что вы не понимаете меня. Не хотите ли чаю? - сказала она, указывая глазами на лакея, подавшего на подносе чай.
- Не совсем, графиня. Разумеется, его несчастье...
- Да, несчастье, которое стало высшим счастьем, когда сердце стало новое, исполнилось им, - сказала она, влюбленно глядя на Степана Аркадьича.
"Я думаю, что можно будет попросить замолвить обоим", - думал Степан Аркадьич.
- О, конечно, графиня, - сказал он, - но я думаю, что эти перемены так интимны, что никто, даже самый 6лизкий человек, не любит говорить.
- Напротив! Мы должны говорить и помогать друг другу.
- Да, без сомнения, но бывает такая разница убеждений, и притом.... - с мягкою улыбкой сказал Облонский.
- Не может быть разницы в деле святой истины.
- О да, конечно, но... - и, смутившись, Степан Аркадьич замолчал. Он понял, что дело шло о религии.
- Мне кажется, он сейчас заснет, - значительным шепотом проговорил Алексей Александрович, подходя к Лидии Ивановне.
Степан Аркадьич оглянулся. Landau сидел у окна, облокотившись на ручку и спинку кресла, опустив голову. Заметив обращенные на него взгляды, он поднял голову и улыбнулся детски-наивною улыбкой.
- Не обращайте внимания, - сказала Лидия Ивановна и легким движением подвинула стул Алексею Александровичу. - Я замечала... - начала она что-то, как в комнату вошел лакей с письмом. Лидия Ивановна быстро пробежала записку и, извинившись, с чрезвычайною быстротой написала и отдала ответ и вернулась к столу. - Я замечала, - продолжала она начатый разговор, - что москвичи, в особенности мужчины, самые равнодушные к религии люди.
- О нет, графиня, мне кажется, что москвичи имеют репутацию быть самыми твердыми, - отвечал Степан Аркадьич.
- Да, насколько я понимаю, вы, к сожалению, из равнодушных, - с усталою улыбкой,

читати