Завантажити

Нет, не знаю.
- Ну, как же! Ну, князь Чеченский, известный. Ну, все равно. Вот он всегда на бильярде играет. Он еще года три тому назад не был в шлюпиках и храбрился. И сам других шлюпиками называл. Только приезжает он раз, а швейцар наш... ты знаешь, Василий? Ну, этот толстый. Он бонмотист большой. Вот и спрашивает князь Чеченский у него: "Ну что, Василий, кто да кто приехал? А шлюпики есть?" А он ему говорит: "Вы третий". Да, брат, так-то!
Разговаривая и здороваясь со встречавшимися знакомыми, Левин с князем прошел все комнаты: большую, где стояли уже столы и играли в небольшую игру привычные партнеры; диванную, где играли в шахматы и сидел Сергей Иванович, разговаривая с кем-то; бильярдную, где на изгибе комнаты у дивана составилась веселая партия с шампанским, в которой участвовал Гагин; заглянули и в инфернальную, где у одного стола, за который уже сел Яшвин, толпилось много державших. Стараясь не шуметь, они вошли и в темную читальную, где под лампами с абажурами сидел один молодой человек с сердитым лицом, перехватывавший один журнал за другим, и плешивый генерал, углубленный в чтение. Вошли и в ту комнату, которую князь называл умною. В этой комнате трое господ горячо говорили о последней политической новости.
- Князь, пожалуйте, готово, - сказал один из его партнеров, найдя его тут, и князь ушел. Левин посидел, послушал; но, вспомнив все разговоры нынешнего утра, ему вдруг стало ужасно скучно. Он поспешно встал и пошел искать Облонского и Туровцына, с которыми было весело.
Туровцын сидел с кружкой питья на высоком диване в бильярдной, и Степан Аркадьич с Вронским о чем-то разговаривали у двери в дальнем углу комнаты.
- Она не то что скучает, но эта неопределенность, нерешительность положения, - слышал Левин и хотел поспешно отойти; но Степан Аркадьич подозвал его.
- Левин! - сказал Степан Аркадьич, и Левин заметил, что у него на глазах были не слезы, а влажность. как это всегда бывало у него, или когда он выпил, или когда он расчувствовался. Нынче было то и другое. - Левин, не уходи, - сказал он и крепко сжал его руку за локоть, очевидно ни за что не желая выпустить его.
- Это мой искренний, едва ли не лучший друг, - сказал он Вронскому. - Ты для меня тоже еще более близок и дорог. И я хочу и знаю, что вы должны быть дружны и близки, потому что вы оба хорошие люди.
- Что ж, нам остается только поцеловаться, - добродушно шутя, сказал Вронский, подавая руку. Он быстро взял протянутую руку и крепко пожал ее.
- Я очень, очень рад, - сказал Левин, пожимая его руку.
- Человек, бутылку шампанского, - сказал Степан Аркадьич.
- И я очень рад, - сказал Вронский.
Но, несмотря на желание Степана Аркадьича и их взаимное желание, им говорить было нечего, и оба это чувствовали.
- Ты знаешь, что он не знаком с Анной? - сказал Степан Аркадьич Вронскому. - И я непременно хочу свозить его к ней. Поедем, Левин!
- Неужели? - сказал Вронский. - Она будет очень рада. Я бы сейчас поехал домой, - прибавил он, - но Яшвин меня беспокоит, и я хочу побыть тут, пока он кончит.
- А что, плохо?
- Все проигрывает, и я только один могу его удержать.
- Так что ж, пирамидку? Левин, будешь играть? Ну, и прекрасно, - сказал Степан Аркадьич. - Ставь пирамидку, - обратился он к маркеру.
- Давно готово, - отвечал маркер, уже уставивший в треугольник шары и для развлечения перекатывавший красный.
- Ну, давайте.
После партии Вронский и Левин подсели к столу Гагина, и Левин стал по предложению Степана Аркадьича держать на тузы. Вронский то сидел у стола, окруженный беспрестанно подходившими к нему знакомыми, то ходил в инфернальную проведывать Яшвина. Левин испытывал приятный отдых от умственной усталости утра. Его радовало прекращение враждебности с Вронским, и впечатление спокойствия, приличия и удовольствия не оставляло его.
Когда партия кончилась, Степан Аркадьич взял Левина под руку.
- Ну, так поедем к Анне. Сейчас? А? Она дома. Я давно обещал ей привезти тебя. Ты куда собирался вечером?
- Да никуда особенно. Я обещал Свияжскому в Общество сельского хозяйства. Пожалуй, поедем, - сказал Левин.
- Отлично; едем! Узнай, приехала ли моя карета, - обратился Степан Аркадьич к лакею.
Левин подошел к столу, заплатил проигранные им на тузы сорок рублей, заплатил каким-то таинственным образом известные старичку лакею, стоявшему у притолоки, расходы по клубу и, особенно размахивая руками, пошел по всем залам к выходу.

IX

- Облонского карету! - сердитым басом прокричал швейцар. Карета подъехала, и оба сели. Только первое время, пока карета выезжала из ворот клуба, Левин продолжал испытывать впечатление клубного покоя, удовольствия и несомненной приличности окружающего; но как только карета выехала на улицу и он почувствовал качку экипажа по неровной дороге, услыхал сердитый крик встречного извозчика, увидел при неярком освещении красную вывеску кабака и лавочки, впечатление это разрушилось, и он начал обдумывать свои поступки и спросил

читати