РїСЂРёРЅ-

ципе, Никто или, скорее, Ничто. В моем случае

значение данных слов крайне не важно.

Ничто! Как все еще удивительно непривычно

звучит для меня это слово. Хотелось бы промям-

лить «НЕЧТО». В этом местоимении проскаль-

зывает хотя бы отблеск мало-мальской надежды

на завтрашний день, на перемены, на прощение, на рационализм существования, но, увы, я имен-

38

но Ничто. Я мертвый. Меня больше нет. Пшик!

Я куда-то провалился.

Поразительная несуразность бытия. Твое имя

больше не имеет никакого значения, происходит

полнейшее обезличивание, стирание образа. Даже

и не трагичная, а просто унизительная вещь! Ни-

когда не задумывался раньше о фальши, с которой

люди пытаются заискивать перед памятью умер-

шего человека. Те, кто еще вчера обливали тебя

грязью за глаза, сегодня цинично выдавливают

слезы и со вздохом горечи рассуждают: «Какой

человечище ушел!», а после сами собой возникают

разговоры на философские темы о небытии, мате-

рии, движении и пустоте, о смерти, будто и не умер

никто и им самим никогда не покинуть этот мир.

� вот я говорю о себе: «Я мертв». � все еще

силюсь в это не верить, не вспоминать мгнове-

ния, когда отметка подошла к нулю.

Родственникам, конечно, было удобно сказать:

«Cлучился микроинсульт». А что им оставалось

делать? Нужно как-то выкручиваться, когда

твоего близкого человека находят бездыханным

в луже крови при необъяснимых обстоятель-

ствах. Но я-то знаю, какими были эти необъ-

яснимые обстоятельства, которые свели жизнь

весьма здорового и молодого мужчины в одно

единственное слово «Ничто!»…

Она пришла на мои похороны разодетая, как

голливудская кинозвезда, превратив траурную

процессию в фарс. Но, если честно, я на нее не

39

в обиде. В этом вся Пола. Ведь только ей могло

прийти в голову приблизиться к гробу, бесцере-

монно отодвинув в сторону плачущих и скор-

бящих, и, наклоняясь, шепнуть: «Какая же ты

сволочь», а потом спокойно удалиться, наплевав

на все приличия и уважение к покойнику. Это

так великолепно! Все, что могло запомниться

среди дождливых и мрачных лиц, – фееричная

ненависть, экстравагантная месть. Я был сражен

наповал! Конечно же, я сволочь. Разве можно от-

рицать очевидное? Ведь все эти сумасшедшие

шестнадцать с небольшим хвостиком лет мы

сражались за право последнего слова и думали, что еще долго будем заниматься глупой игрой, ведь впереди такая авантюрная бесконечная

жизнь! Кто предпологал, что все так быстро за-

кончится? Если бы я только мог об этом знать,

читати