Завантажити

- Ма! …… Ма-а-а-а-м!!! - На длинной и пронзительной ноте закричала из соседней комнаты Ксюша.

- Ма, ну ты что, не слышишь? Тебя к телефону.

В голосе дочери чувствовались знакомые раздражительные интонации, вызванные тем, что этот звонок адресован не ей. «Да лучше бы ей!», - тоже с легким раздражением подумала Александра Владимировна, нехотя и с большим трудом вырывая себя из старого уютного кресла, в котором, как правило, и проходили все ее вечера, однообразные и длинные, как затянувшаяся зима за окном.

В последние годы мир Александры Владимировны сузился до таких размеров, что туда только и входили основные составляющие: школа - кухня - кресло. Все другое, в том числе и неизвестные телефонные звонки, воспринималось ею как сигналы из далеких и потерянных миров, в которых навсегда растворились старые друзья и радости полноценной жизни.

«Наверняка, или опять очередная замена, или, как обычно в конце четверти, родители какого-нибудь юного и непризнанного гения будут пытаться меня убедить в его дарованиях», - подумала она и настроила свой голос на характерный для учителя менторский тон: «Я Вас слушаю».

- Шурочка? – бодро и эмоционально взорвался в трубке бархатистый мужской баритон, а затем, буквально через секунду, как бы испугавшись своего порыва, упал до, - Александра? Как странно и удивительно….

«Как странно и удивительно…» - одновременно подумала и Александра Владимировна, услышав полузабытый голос из прошлой, теперь уже, казалось, не ее жизни….

А ведь подобное удивление испытала она, тогда еще Алечка, 20 лет назад, быстро идя по длинному и старому коридору студенческого общежития. Казалось, еще вчера девчонка из маленького шахтерского городка попала в чудесный мир большого города, где ей предстояло жить и учиться целых 5 лет, а сегодня она уже получила диплом выпускницы Государственного Университета. Все прошло, только в ближайшие 2 месяца ее ждет последний этап перед самым крутым виражом ее судьбы: практика в сельской школе «тьматараканской» губернии.

«Этот эксперимент над собой ты могла бы и не делать», - ласково журил ее Леонид, но, прекрасно изучив за долгое время болезненно-независимый характер любимой, понимал, что еще отделался легким испугом. После окончания своего филфака Алечка вообще была настроена на двухгодичную «стажировку» в той самой губернии, так что отсрочка на 2 месяца выглядела просто манной небесной.

«Нет, так просто женами дипломатов не становятся», - в очередной раз подумала она про себя, на что внутренний голос ей шепнул: « Не обольщайся: ты и «просто» - понятия несовместимые…».

«Сказка про Золушку» – детский лепет по сравнению с тобой!» - ядовито подтрунивали над ней подружки, намекая, видать, на характерное для нее усложнение любой ситуации, даже такой, - почти волшебной.

В меру амбициозная провинциалка - и всем обеспеченный, перспективный, но не избалованный и любящий коренной киевлянин с основными составляющими сказочного принца: квартирой в центре города, модной машиной, с не просто папой и с не просто дипломом выпускника факультета международных отношений. Так что, это для других было бы просто и ясно, мол, такого надо брать голыми руками, всеми правдами и неправдами. Но Алечке неправда была не нужна, вот и шел Ленчик на протяжении пяти лет «через огонь, воду и медные трубы», очень быстро убедившись в том, что «широта размаха» - совершенно неэффективные методы в завоевании сердца такой девушки. Ресторану она предпочитала привычную университетскую столовую, заморским деликатесам - излюбленное студенческое лакомство: пельмени «Домашние», а белой «Волге» - пешие прогулки по паркам и скверам славного города. Но она была Собой, настоящей, какой-то особенной, и ее стоило ждать…

«Ты, Алька, - фартовая, счастливый билет вытянула! Будешь жить, как у Христа за пазухой, еще и мир увидишь!» - завистливо благословляли ее подружки. И действительно, все так удачно складывалось: верно, правильно, здорово…. А вот радости особой как-то не чувствовалось. Любовь? Отсутствие присутствия? Хотя рассудительная Алечка давно для себя решила, что любовь - это прежде всего гармония трезвого рассудка и душевного покоя, что, впрочем, Леонид ей и доказал. Но был еще и Мишка…. Друг Мишка со своей вечно летящей походкой и ослепительно голливудской улыбкой, в которую она чуть было не влюбилась по уши. Но теперь это всего лишь яркий лучик в ее уже прошлых воспоминаниях….

Она искренне считала, что не играет на два фронта. По крайней мере, до поры до времени. Считала, что голубоглазый Мишка с задорной и непослушной челкой волос цвета спелого льна был для нее просто добрым другом и душой их дружной университетской компашки, в которую вечно занятому, серьезному и принадлежащему к другому социальному клану Леониду так и не удавалось влиться. Мишка же знал массу розыгрышей и анекдотов, «страдал» экстремальностью характера, с азартом участвовал во всех студенческих мероприятиях, щедро сбрасывался в общий котел на вечерние чаепития и периодически баловал своих друзей вкуснейшими фирменными пирожками маминого производства. А как-то раз даже пригласил ее, (правда, с закадычной подругой Зойкой), на те самые пирожки к себе в гости, после чего с присушим только ему тонким чувством юмора, в лицах рассказывал, как его родители приняли этот визит за смотрины, только вот почему-то в роли будущей невестки узрели Зойку. Как ни странно, но Альку это неприятно задело. Кстати, именно после этого случая она, то ли из принципа, то ли ради «спортивного интереса», стала соглашаться на периодические рандеву с Мишкой. Уже «тет-а-тет».

- Ну что? – автоматически вскакивали с кроватей соседки по комнате, когда она приходила далеко за полночь.

- Что? - с наигранным удивлением спрашивала Алька, прижимая к груди огромную охапку цветов, сорванную для нее безбашенным Мишкой прямо на охраняемой территории «Ботаники».

- Ну, вы целовались?… - не выдерживая интриги, хором кричали девчонки, и, услышав очередной отрицательный ответ, разочарованно заваливались спать.

Когда после окончания 4-го курса у Альки была первая длительная практика в областной глубинке, они ее навещали: Миша и Леня. Отдельно и по разному. Тогда, собственно говоря, Алька и почувствовала, что присела на два стула, каждый из которых был по-своему удобен. Леня, выгрузив ее вещи из своей машины в день приезда, ужаснулся: «Шурка, как тебя избавить от этого трехмесячного кошмара? Говорил же, давай поженимся раньше…». Но Альку, хорошо знакомую со всеми льготами для семейных, вариант «поженимся для того, чтобы…» совершенно не устраивал, хотя трепетная забота сильного и самодостаточного мужчины ей льстила.

« А тут здорово, и дышится легко! Хозяюшка, накрывай поляну!» - лучезарно улыбаясь, влетел в хату Мишка, на ходу выгружая из здоровенных сумок киевские гостинцы: колбасу, сыр, вермишель, сладости и «пол литры» для хозяйки и ее Петровича. Веселые вечера с Мишкиными шутками-прибаутками пролетали быстро и незаметно, и всякий раз, глядя вслед его легкой походке, Альке становилось немножко грустно…

- Все, Шурочка, милая, с меня хватит, - буквально через две недели взмолился Леонид, пытаясь забрать ее в город, - Давай, наконец, примем решение. Я тебя люблю и в тысячный раз прошу стать моей женой. И вообще, кому и что ты доказываешь, спрятавшись в этой глуши?

- Я не прячусь, а проверяю себя на прочность и профпринадлежность, - взвилась Алька. – И потом, в этой глуши так легко дышится!

- Но ты же не будешь никогда школьным учителем, чтобы сейчас испытывать себя на прочность, - парировал Леонид, а потом, уже мягче, добавил, - У жены дипломата будет яркая и насыщенная жизнь, в которой все ее таланты расцветут еще больше!

- Это если я отвечу: «Да», - синие глаза Альки вдруг потемнели от прилива непонятной злости, и она поймала себя на шальной мысли, что вообще не хочет ни завершения практики, ни возвращения в Киев, где ей и предстояло наконец принять окончательное решение.

А потом Мишку, закончившего годом раньше исторический факультет, забрали в армию. Стало чего-то не хватать…. Периодически от него приходили письма, такие же легкие и веселые, как он сам. И тут она впервые задала себе вопрос, кто она для него: любимая подружка или… любимая? Но Алькина интуиция молчала, а вместе с нею молчал и Мишка.

Как-то раз, на студенческой вечеринке , близкий Мишкин друг нечаянно возьми да ляпни: «Вот мы с Михеем позавчера…». Так совершенно случайно выяснилось, что в свою однодневную побывку домой Мишка не предпринял ни одной попытки, чтобы ее увидеть. «Алька, ты же не куришь?» - ошарашено уставилась на нее подруга, когда Аля, черная, как туча, сделала свою первую затяжку. «Уже курю, как видишь», - но слезы от непривычного дыма были почему-то очень сильными….

Когда на следующий день Леонид услышал об Алином согласии, пусть даже с двухмесячной отсрочкой, молча и крепко сжал любимую в объятиях, а она подумала о том, что, видно, синдром невесты все таки существует: как-то грустно на душе…

«Но я не хочу об этом думать», - твердо решила Алька.

Вот и сейчас, идя по длинному коридору общежития, она об этом старалась не думать. Надо успеть собрать свои вещи: поздно вечером - ее электричка. А через два месяца после практики - начало новой, неизвестной, но такой многообещающей жизни. Жизни замужней женщины, и, как ОН обещал, счастливой……

В конце коридора тускло мерцала лампочка, поэтому два мужских силуэта, появившиеся из темного провала, заставили ее если не испугаться, то по крайней мере вздрогнуть от неожиданности. «Чужие тут не ходят», - бодро подумала про себя Алька, но отметила, что они идут молча, медленно и прямо на нее. Расстояние между нею и двумя незнакомцами во мраке постепенно сокращалось, и легкий озноб, как ветерок, пробежал по ее спине. Но это был не животный страх оказаться в руках злодеев, это было предчувствие НЕИЗБЕЖНОСТИ...

В причудливой игре полусвета полутеней их лица стали явными: Леня и Миша. Вместе, хоть и на небольшом расстоянии друг от друга! Сиюминутность этой ситуации не оставила времени на вопросы типа: почему они оба здесь и что мне теперь делать? В подсознании вдруг всплыли полузабытые слова бабушки: «Просто слушай свое сердце!», когда та объясняла маленькой Алечке важность принятия какого-либо судьбоносного решения….

…И Алька стремительно полетела по зигзагу собственной судьбы, слушая только сумасшедший стук своего сердца, сделавшего выбор. Она только помнит, как уткнулась ему в грудь, и как чувство невиданного покоя и умиротворения накрыло ее мягкой и теплой волной….

- ...Как странно и удивительно опять тебя слышать, - мягко прозвучал в трубке бархатный баритон.

Конечно же, она его узнала, с первой интонации, с первой нотки голоса, сразу отбросившего ее на 20 лет назад, в полумрак того самого коридора, откуда начался новый отсчет времени….

--Я давно хотел тебе перезвонить…. Сначала искал ваш телефон, потом узнал, что вы переехали, а потом - это страшное несчастье…. Сочувствую…. Но я должен тебя увидеть! Пусть это выглядит диким и странным, но по прошествию стольких лет тебя забыть так и не удалось…... Догадываюсь, что ты сейчас мне хочешь сказать: но я в курсе, что у тебя есть дочь и уверен, что смогу и должен сделать вас счастливыми…. Меня до сих пор не оставляет в покое мысль, что 20 лет назад мы с тобой совершили какую- то ошибку…. Прости, но мне так кажется ……

- Я не уверена, что это была ошибка… - тихо сказала Александра Владимировна, а потом добавила, - Все это очень неожиданно и тяжело для меня сейчас, но… Я, конечно, буду рада тебя увидеть…. Только не сегодня, - завтра…. Перезвони мне в обед, и мы договоримся. А остальное - не по телефону….

- Спасибо тебе, я буду ждать. Очень ждать и надеяться…. До завтра!

Из оцепенения ее вывела Ксюша: « Мам, тебе еще долго? …Что с тобой? У тебя же гудки из трубки идут!». В полубреду она опустила трубку на рычаг и бесцветным голосом сказала: «Нет, ничего не случилось, просто в понедельник опять педсовет…». «А-а-а», - протянула дочь и скрылась в своей комнате: ничего другого, в общем-то, она и не ожидала услышать.

А вечером, смахнув верхний слой пыли с пожелтевших от старости коробок, Александра Владимировна достала с антресолей толстый пакет, перевязанный розовой лентой. Вроде бы, именно эта лента была на первом Ксюшином одеяле, когда ее забирали из роддома… Письма… Его письма…. Когда она их перечитывала в последний раз? Вот его первые письма, светлые и беззаботные…. А это - короткие записки, которые регулярно влетали в окна ее палаты в роддоме на «радость» персоналу: «Я - самый счастливый на свете человек!» - так они начинались и заканчивались. А эти письма она уже делила на двоих с Ксюшей, когда он был в длительных командировках: «Любимые мои девочки, считаю часы до встречи с вами…».

Несколько крупных капель упали на бумагу и размыли чернила. ЕЕ жизнь, ЕЕ прошлое…. А ведь все могло быть иначе, только вот КАК? Может, этот, хоть и запоздавший, звонок и есть ее шанс? Шанс, встретившись с прошлым, изменить будущее?….

На следующий день был выходной. «Мамуль, я ключи не беру», - Ксюша собиралась в коридоре, будучи абсолютно уверенной в том, что мама как всегда будет ждать ее в своем неизменном уютном кресле возле телевизора. «Возьми на всякий случай…», произнесла Александра Владимировна и, увидев изумленно поднятые брови дочери, добавила: - «Может, в магазин выйду…».

Как только за дочерью захлопнулась дверь, она первым делом открыла дверцы старого шкафа и с учащенным сердцебиением стала придирчиво осматривать свой незатейливый гардероб: « А может, это? Продольные полосы визуально худят, хотя… Серый цвет и так стал моим традиционным. А это слишком легкомысленно для подобной встречи…. Вот неплохой костюм…. Нет, не могу, его мы выбирали вместе с НИМ на нашу годовщину….». С трудом отобрав и отложив в сторону пару более-менее подходящих платьев, она подошла к зеркалу и сказала своему отражению: «Ну, ты прям как на первое свидание готовишься, Александра, только что-то тебе не подходит эта роль…», и пристальным, оценивающим взглядом посмотрела на своего зеркального двойника. В отражении жила уставшая, осунувшаяся, далеко не молодая, да к тому же, еще и взволнованная женщина. Эта женщина так же пристально смотрела ей в глаза. Конечно, что-то знакомое было в ее чертах, но это, увы, не Шурочка, не Алька и даже не Александра! У Шурочки были очаровательные и кокетливые ямочки на щечках, а у этой незнакомки откровенно выступают глубокие и продольные носогубные складки, придающие лицу выражение укоренившейся грусти и безнадежности…. Алька-Алечка покоряла с первого взгляда точеной фигуркой, похожей на тонкую фарфоровую статуэтку. Особое очарование ей придавали горделивая осанка и аккуратная головка, увенчанная густой, длинной косой цвета воронова крыла, замысловато закрученной на затылке. А у женщины из Зазеркалья, казалось, лежит на плечах вековой груз нерешенных проблем и забот, такими они выглядят опущенными и поникшими…. А коса….. Была ли она вообще? Трудно узнать в простенькой химической завивке столетней давности « на три волосины» роскошную косу-корону, за которую в свое время многие «полцарства» готовы были отдать…. «Ты можешь постареть и поседеть, Шурик,»- сказал он ей однажды, - «Но твой голос и твои глаза останутся вечно молодыми…». Да, точно, глаза! Как давно она в них не заглядывала…. И медленным, нерешительным движением Александра Владимировна сняла массивные очки с тонированными стеклами, с которыми практически не расставалась после ЕГО смерти. Этот взгляд решил ВСЁ….

В некогда темно-синих, больших и выразительных глазах жили веселые огоньки и беспричинное счастье, а теперь в них, тусклых, выплаканных и неопределенно- бесцветных, - поселилась глубокая печаль и время. И это время смотрело на нее прямо из глубины глаз с молчаливым укором: «Ты уже сделала свой выбор 20 лет назад, и обратного пути нет! Или ты хочешь ТАКОЙ ВОТ пойти на встречу с навсегда утраченным прошлым?…. Он не узнает тебя, ТЫ - не ОНА…. А если и узнает, то наверняка по-джентельменски отметит, «как ты чудесно выглядишь спустя время», но вы оба будете знать, что это - ложь…. Тебе захочется поскорее сбежать, а ему - скрыть свою неловкость от разочарования и тоску по навсегда исчезнувшей синеглазой Алечке с длинной косой цвета воронова крыла….»

И тут Александра Владимировна увидела, как у женщины из Зазеркалья стали предательски дрожать губы, от чего к ее возрасту сразу прибавился еще десяток лет, и почувствовала, как сильно, болезненно сжалось ее сердце, которое она практически перестала слышать после того, как ЕГО не стало…. Видно, сердце, ее верный друг и давний советчик, почувствовало что-то похожее на приближающуюся измену: ЕМУ, ЕЙ, ИМ…. И забилось быстро-быстро, часто-часто, как тогда, много лет назад, когда именно оно ей и подсказало, куда надо повернуть на зигзаге судьбы.

Она замерла возле зеркала, словно увидев себя впервые. «А может…. Не он ли мне когда-то говорил: «Я буду любить все твои морщинки…»?! Да, он. Только вот, не с ним они появились….» Одна встреча, и ее будущее, а значит, и будущее Ксюши, может быть изменено. Вернее, могло быть изменено, если бы тогда ее сердце указало ей другое направление. Но этого не произошло, потому что не должно было произойти никогда. А все ее преждевременные морщинки и складки - строчки истории, которую уже не изменить….

От резкого телефонного звонка Александра Владимировна вздрогнула и первым, импульсивным движением бросилась к телефону. Но…. Уже через секунду ее рука бессильно опустилась, а телефон продолжал настойчиво звенеть. Стараясь его заглушить, она на всю мощность включила телевизор, но последние горячие новости дня остались неуслышанными… Александра Владимировна думала о том, как причудливо повернул тогда, 20 лет назад, зигзаг ее судьбы. И главное, о том, что он не должен, не имеет права видеть ее вообще, хотя бы, потому, что она никогда не снимет при нем очки с затемненными стеклами, за которыми поселилось время . А еще - если бы ей предложили сейчас одно-единственное путешествие во времени - в тот коридор - то она все равно, без сомнений и раздумий, даже зная обо всем, что ждет ее впереди, побежала бы навстречу именно к нему….

Как удивительно сложились обстоятельства накануне того вечера двадцатилетней давности, когда вместе с ее собственной, две другие жизни тоже круто повернули на виражах своих судеб…. Два человека, незнакомых друг другу, в одно и то же время садятся в один и тот же автобус и едут к одной и той же женщине! Они оба ее любят, только каждый по-своему. Один успел ей об этом сказать, а другой нет! Один пристально смотрит на другого, потом решительно подходит к нему и называет по имени.

- Мы знакомы?

- Заочно. Я видел много ваших фотографий у Александры…. Вы…ее хороший приятель?

- Друг, - неуверенно поправляет его собеседник? - …А где Аля? С ней все в порядке? - с плохо скрытым волнением вырывается у него.

--Если вы направляетесь к ней, то, боюсь, нам по пути. Я знаю, где она сейчас, - говорит тот, кто начал этот странный диалог, подсознательно чувствуя, что быть может, совершает сейчас страшную ошибку…. Но так же он чувствует, что именно это испытание им всем необходимо, и уже не может справиться с НЕИЗБЕЖНОСТЬЮ….

Нет, она никогда ни о чем не жалела, даже в минуты полного отчаяния и безнадежности, даже когда ее посещали мысли: «А если бы я сделала тогда шаг в сторону?». И вот, когда прошлое внезапно ворвалось в ее уже безрадостное настоящее со всеми шансами стать удачным будущим, она всего лишь прислушалась к своему сердцу, которое ей все подсказало, так же как 20 лет назад….

- Тебе какой-то мужчина вчера до полуночи звонил. Я так и сказала, как ты просила, что тебя нет дома, - доложила Ксюша на следующее утро. –Он расстроился и все интересовался, когда ты вернешься….. Ма, это, судя по всему, был самый назойливый родитель одного из твоих «гениев», что ты от него так скрывалась? – недоверчиво поинтересовалась дочка. И, услышав утвердительный ответ, добавила: - Так вот этому беспокойному родителю не терпелось с тобой поговорить и попрощаться, вроде как сегодня утром он куда-то срочно улетает. Сказал, что ему очень и очень жаль….

- Спасибо, милая, я знаю. Только мне - не жаль, тем более, что мы с ним уже успели попрощаться, - легко улыбнулась Александра Владимировна и почувствовала, что в ее душу вошел небывалый покой, похожий на тот, когда она с разбегу уткнулась в грудь своего любимого и единственного….

- А сейчас, Ксюша…. Ой, простите, КСЕНИЯ МИХАЙЛОВНА, извольте подготовиться к завтрашнему зачету, - наигранно строго сказала Александра Владимировна учительским тоном.

- Слушаюсь, мэм, - вытянувшись по стойке «смирно», не осталась в шуточном долгу дочка и одарила маму унаследованной от отца широкой и ослепительной улыбкой.

читати