Завантажити

распустив сотенные значки, вошли в крепость, приветствуемые народом. Вместо раненого полковника, принял над крепостью начальство пирятинский сотник.
Настала ночь. На далекой степи, словно звездочки, засветились сторожевые огоньки татар; на крепостном валу казаки удвоили стражу.
В своей опочивальне, на широкой кровати, покрытой до полу азиатским ковром, лежал полковник Иван, сильно страдая от ран.
Казак-знахарь (лекарь) осмотрел раны, перевязал их и покачал головою.
- Что? - спросил слабым голосом полковник.
- Ничего, пане полковник! - отвечал знахарь.
- Нет надежды? А?
- Богу все возможно...
- Оставь это... я не баба. А по-твоему как?.. Что?..
- По-моему, плохо.
Полковник покачал головою и тихо спросил:
- А Гадюка где?
- Лежит раненый,- отвечал Герцик,
- Худо! Останься со мною, Герцик;. а вы все... Тут полковник махнул рукою - все вышли. Герцик запер дверь и подошел к полковнику.
- Слушай, Герцик, - говорил полковник, - расспроси этого запорожца о моей Марине... мне.. мне все кажется, что жива она... Казаки не поймут меня, подумают, я без характера... а ты любишь меня, слушай: если это правда... если она... - И полковник начал шепотом говорить Герцику.
Наклонясь над полковником, Герцик долго слушал, вперив свои быстрые очи на умиравшего, и страшно улыбнулся. Когда умолк полковник, он с дикою радостью прошелся по комнате, подошел к кровати, наклонился к лицу полковника, внимательно прислушивался и сказал: "Хорошо, пане, вам неприятен свет, я вас поворочу к стенке". Потом поворотил полковника лицом к стене, покрыл его синим походным плащом и, отойдя на середину комнаты, кашлянул и сказал довольно громко:
- Теперь хорошо, пане? А?
- Хорошо, - ответил полковник слабым шепотом.
- Хорошо, хорошо! - сказал Герцик. - Теперь я пойду исполню вашу волю, пане мой - слышите?
- Слышу.
Герцик вышел.
- А что? А что? - спрашивали Герцика старшины, бывшие в другой комнате.
- Ангельская душа! - отвечал Герцик со слезами на глазах - Он чует свой близкий конец и обо всех помнит.
- Неужели?
- Да; говорит, если я умру, Герцик, скажи, чтоб отдали пирятинскому сотнику моего черкесского коня Сивку..
- Добрый конь! - говорили старшины.
- Мне с ним и не управиться! - сказал сотник.
- А хорунжему Подметке, - продолжал Герцик, - мое старое ружье.
- Знает, что я охотник: добрая душа!
- Есаулу Нелейводу-Присядковскому - серебряную чарку.
- Упьюсь из этой чарки, - сказал Нелейвода-Присядковский, - ей-богу упьюсь!
- Есаулам Гопаку и Тропаку по паре красных сапогов с серебряными подковами...
- Спасибо, спасибо! - говорили Гопак и Тропак, - спасибо, дай бог ему ..
- Здоровья? - лукаво спросил Герцик. - Что ж вы не кончаете?
- Известно, здоровья! - торопливо отвечали есаулы. - Мы от горя не договорили. Бог с ними и с подарками, лишь бы здоров был наш добрый начальник!
- Да, да, правда! Добрый начальник! Хороший человек! Дай бог ему всего, что мы ему желаем, - повторили хором остальные. - А тебе что, Герцик?
- Пока ничего; разве что вам скажет; велел вас позвать. А ты, Потап, - сказал Герцик, обращаясь к часовому, - сходи сейчас в тюрьму, узнай о здоровье запорожца Касьяна: полковник, мол, велел; а оттуда забеги к священнику, попроси его сюда с дарами:_ полковник, мол, просит. Слышишь?
- Слышу, - отвечал казак, выходя за двери.
- Христианская душа! Благословенная душа! - тихо говорили старшины, входя в полковничью опочивальню.
- Оно? - шепотом спросил Подметка, указывая глазами и бровями на ружье, висевшее над кроватью полковника.
Герцик утвердительно кивнул головою.
Полковник лежал, оборотясь лицом к стене, и тяжело вздохнул, когда вошли старшины и стали почтительно у двери.
- Старшины пришли, - сказал вполголоса Герцик, наклоняясь к полковнику.
- Добре! - тихо отвечал полковник и что-то начал говорить вполголоса
- Полковник, уезжая на сражение сегодня, написал свою волю и запечатал ее войсковой печатью, а теперь просит на случай чего-нибудь нехорошего, чего боже сохрани, - говорил Герцик, - просит всех старшин взять эту волю и исполнить ее на случай смерти пана полковника.
- Рады стараться, - отвечали в один голос старшины, низко кланяясь.
- Спасибо! - шепотом отвечал полковник, все еще отворотясь спиною к своим подчиненным.
- Где же бумага, пане мой любезный? - спросил Герцик.
- За образами... Ох!..
- Поищите, пане сотник, - сказал Герцик. Сотник приблизился к образам, ударил земной поклон и, перекрестясь, вынул из-за образа пакет, запечатанный полковничьего печатью. Герцик взял из рук сотника пакет, подошел к полковнику и спросил, поднеся бумагу к самому лицу полковника:
- Это твоя воля, пане?
- Она .. ох... душно!..
- Душно, пане? Не открыть ли окна?
- Добре..
Гопак и Тропак бросились и открыли окно, говоря: - Уже мы, пане полковник, открыли.
- Добре... - и полковник опять начал тихо говорить; Герцик, наклонясь, слушал его со вниманием и потом сказал старшинам:
- Полковник

читати