Завантажити

видно было, что хозяева, ставившие здесь свою хату, не заботились о красоте местоположения усадьбы, о широком горизонте, а руководствовались более хозяйственными соображениями, — близостью воды и сенокоса, а также и тем, что к речке земля для огорода лучше и капуста родит хорошо. И действительно овощи у о. Григория всегда удавались "напрочуд", а капуста, тугая и сладкая, составляла предмет зависти всех соседних хозяек. Впрочем, причиной этому была, верно, не только одна близость речки, извивавшейся по сенокосу, который прилегал к самому огороду о.Григория, а и старания его хлопотливой дочки, чернобровой и веселой Орыси.
Во всем дворище о.Григория видно было присутствие радетельной хозяйской руки. Отличалось оно от обыкновенной крестьянской усадьбы только большей зажиточностью: Усадьба прилегала к самой церковной ограде, в которой проделана была даже маленькая калитка для большего удобства "панотця". Посреди обширного, зеленого дворика стоял колодезь с высоким "журавлем" и с выдолбленной колодой, пристроенной для водопоя коров, лошадей и волов. Прямо против ворот в глубине двора находился .сам "будынок" о.Григория, представлявший из себя ту же крестьянскую хату, только больших размеров, разделенную сенями на две половины: на пекарню и на "кимнату". Стены хаты были чисто выбелены, большие окна с "виконныцямы" окаймляли зеленые полосы с раскрашенными на них зелеными цветами, а "прызьба" была вымазана ярко-желтой глиной. Высокая крыша домика, крытая золотой соломой, с гребнем наверху, спускалась по углам красивыми уступами и выглядела нарядно.
По правую руку от ворот тянулись во двор разные хозяйственные постройки: также чисто вымазанные и покрытые новой соломой "стайня", "возовня", "комора", "сажи" и другие; налево расположился ток, отделенный от двора плетнем, на току виднелись стоявшие рядами скирды, стожки и высокая "клуня". С трех сторон домик обступал густой фруктовый садик, теперь уже желтый и багровый, с повисшими на деревьях гирляндами густо разросшегося хмеля.
В данный момент в дворище о.Григория не видно было ни души, только штук десять уток хлопотало у разлитой вокруг колодца лужи, да свинья, окруженная огромным потомством, с громким хрюканьем бродила по двору; и хозяева, и работники — все были заняты делом.
В саду у самой пекарни, подле плетня, на котором растянуты были длинные полосы сохнувших полотен, терли на "терныцях" коноплю две молодые девушки; одеты они были наряднее обыкновенных крестьянок, а потому их можно было бы принять обеих за дочерей о.Григория, если бы не совершенное несходство их лиц. Одна из них была смуглая брюнетка с длинной черной косой и сверкающими при каждой улыбке ровными белыми зубами. У другой было нежное и бледное личико, обрамленное светло-русыми пушистыми волосами. Брюнетка работала живо, быстро и сильно, ее небольшая, но крепкая рука с силой ударяла доской по толстому пучку конопли, которую она быстро протягивала левой рукой; при каждом таком ударе из конопли сыпался целый дождь кострицы. Другая же девушка работала, хотя и старательно, но как-то тихо, бессильно; по всему было видно, что мысли ее были далеко от этой работы; большие, темные глаза ее глядели невыразимо грустно.
Брюнетка остановилась на мгновенье, расправила спину, подсунула выбившуюся из-под красной повязки прядь волос и, взглянув на свою подругу, произнесла с улыбкой:
— Ну и работаешь ты "по кволому", Галина, ей-Богу, словно два дня не ела!
Девушка, к которой относились эти слова, вздрогнула; казалось, обращение подруги оторвало ее от далеких мыслей.
— Я сейчас, сейчас, Орысю, — произнесла она звонким, но печальным голосом и торопливо потянула свою "горстку" конопли, далеко не такую мягкую и выбитую, как конопля подруги.
Орыся бросила внимательный взгляд на свою подругу, покачала с сомнением головой и принялась с прежним жаром за работу.
Несколько минут обе девушки молчали, слышен был только усиленный стук обеих "терныць". Наконец, Орыся заговорила снова.
— Все-то ты журишься, Галина! Эт, ей-Богу, ну и "вдача" у тебя! Тут иногда так на сердце накипит, что, кажется, разодрал бы весь свет пополам, а плюнешь на все, сцепишь зубы, да и молчишь!
С этими словами она порывисто выдернула свою "горстку" конопли и принялась ее выбивать с такой силой о ножки "терницы", как будто в самом деле хотела разорвать, если не весь свет, то хоть этот пучок конопли пополам. Казалось, энергическое движение слегка успокоило какую-то досаду, кипевшую в ее сердце. Она уже спокойнее положила на терницу свою "горстку" конопли и начала снова выбивать ее доской.
Галина молчала.
Орыся опять вытряхнула свою коноплю, опять положила ее и обратилась уже спокойным голосом к Галине, не подымая головы.
— Все о нем думаешь?
— О нем, — тихо ответила девушка. — Почему он не вернулся, Орыся? Сказал, что вернется сейчас и заберет нас с собой. Я ждала так, ждала... Господи! На могилу каждый день ходила, все смотрела в

читати