Завантажити

им от поселян новость о приезде гонца от Дорошенко, о том, что он сообщил им, что Дорошенко прибудет в скором времени на левый берег с неисчислимой казацкой силой и с татарской ордой, сбросит Бруховецкого, соединит Украйну и даст волю всем, кто захочет записываться в казаки. А потому, мол, приказывает он им поскорее готовиться, вооружаться и собираться в "купы", чтобы присоединиться к нему.
Рассказ дьяка привел Сыча в неописанный восторг. Он несколько раз перебивал его вопросами и шумными восклицаниями, но священник слушал с некоторым недоверием.
— Ох, ох, пане дьяче! — произнес он со вздохом, — кто-то там намолол в корчме "сим куп гречанои вовны", а ты уже и "на верую" звонишь! Осторожнее, осторожнее, а то как разгласите заранее по всей околице...
— Да что ж, отче, "до Дмытра дивка хытра"33 , говорят люди, — возразил дьяк, захлопав в смущении ресницами.
— До Дмытра! А ты дождись еще Дмытра, а то знаешь, как говорят тоже разумные люди: поперед, мол, батька в пекло не сунься.
— Да мы за батьком, отче, ей-Богу за батьком, и не в пекло, а в рай, — вскрикнул шумно повеселевший дьяк, — от, ей-ей, недоверчивы вы, пане отче, да разве это в первый раз такая вестка к нам с правого берега идет?
— Так что ж, что не в первый? А вспомни, что было с переяславцами? І
— Ну, подхватились заранее, а теперь уже не то, посол нам воистину возвестил, что к Покрову прибудут к гетману татарские потуги, и он двинется сейчас с ними сюда на правый берег и купно с нами пойдет на стены гадячские, дабы вызволить нас из пленения вавилонского и низвергнуть Иуду, Ирода и Навуходоносора в образе Бруховецкого суща!
— Аминь! — возгласил с удовольствием Сыч. — Эх, когда бы мне прежняя сила! Пошел бы я с вами хоть вот с этим цепом на того аспида! Ох, погулял бы! — С этими словами он размахнулся молодецки цепом, но тут же ухватился за плечо и добавил с печальной улыбкой: — Да видно, "не поможе баби и кадыло, колы бабу сказыло"!
Только батюшка не разделил увлечения своих собеседников.
— Послать бы кого из своих на правый берег, чтобы разузнать доподлинно, — заметил он сдержанно.
Но дьяк перебил его с приливом нового азарта.
— Да зачем посылать? Верно, уже так верно, панотче, как то, что я вот здесь перед вами стою. И от Гострого тоже вестка, присылал казака, передавал, как только, мол, дам вам "гасло", так вы сейчас и подымайтесь, потому что Дорошенко прибудет к нам.
— Ох-ох, — вздохнул недоверчиво батюшка, — разве не могли и Гострого обмануть?
— Хе! Кто там Гострого обманет! — вскрикнул шумно дьяк.
— Пане дьяче, великая сила аггела и всего воинства его, — заметил строго священник, — а кто, как не "он", помогает во всем Бруховецкому? Может, и тот посол, что в корчму к вам заезжал, был какой-нибудь "шпыг" Бруховецкого.
— Какой там "шпыг"? Дорошенковский он казак, верно! Он и перстень гетманский показывал, и обо всем он знает, да и роду нашего, давнего, шляхетного. И прозвище такое знакомое. Как оно?.. Не то словно на коня или на вишню смахивает, — дьяк потер себе с досады лоб, стараясь припомнить прозвище посла, и вдруг вскрикнул радостно. — Да, да! Так оно и есть. Мазепой себя назвал!
При этом имени Сыч невольно выронил из рук цеп, на который он опирался.
— Мазепой! — вскрикнул он, бросаясь к дьяку. — Ты не ошибся, дьяче, Мазепой?
— Мазепой, Мазепой, Иваном Мазепой, — отвечал с уверенностью дьяк.
— И лицом из себя был хорош?
— Да, говорят, зело благообразен!
— Молодой?
— Молодой, как раз в поре казак, ротмистром его вельможности гетмана Дорошенко себя назвал.
— Светлые такие усы и "облыччя" панское?
— Это уже доподлинно не знаю, сам не удостоился зрети, а ты расспроси у наших, — пояснил дьяк, — они видели.
— Он... он... — произнес растерянно Сыч, опускаясь на близлежавшую колоду.
Но дьяк не заметил впечатления, произведенного его словами на Сыча, и продолжал, обращаясь к священнику.
— Так что же, панотче, как оно будет? Просит вас "громзда" на совет, собрались все на майдане, ожидают.
— Приду, приду, сейчас приду, — отвечал озабоченно священник, отставляя в сторону цеп.
— Ну, так я поспешу на майдан. Оставайтесь с Богом, — возгласил дьяк и, занесши ногу над перелазом, отправился тем же путем назад.
О.Григорий оправил на себе одежду, снял с соседнего стожка узкий полотняный кафтан, натянул его, подпоясался кушаком и тут только повернулся к Сычу, который сидел с совершенно убитым видом на колоде, подперши голову руками.
— А что это с тобою сталось, Сыче? Чего "зажурывся"? — произнес он с изумлением.
— Ох, отче, да ведь это он, тот самый Мазепа и есть, которого к нам дикий конь на хутор занес.
— Вот оно что, — протянул батюшка и опустился рядом с Сычом на колоду, а затем прибавил живо: — Ну, так чего жё ты "зажурывся"? Хвалить Бога надо, а он надулся, как настоящий Сыч... Видишь

читати