Завантажити

молодыми людьми. Бетси и Стремов остались за чаем.
- Как, скучно? - сказала Бетси. - Сафо говорит, что они вчера очень веселились у вас.
- Ах, такая тоска была! - сказала Лиза Меркалова. - Мы поехали все ко мне после скачек. И все те же, и все те же! Все одно и то же. Весь вечер провалялись по диванам. Что же тут веселого? Нет, как вы делаете, чтобы вам не было скучно? - опять обратилась она к Анне. - Стоит взглянуть на вас, и видишь - вот женщина, которая может быть счастлива, несчастна, но не скучает. Научите, как вы это делаете?
- Никак не делаю, - отвечала Анна, краснея от этих привязчивых вопросов.
- Вот это лучшая манера, - вмешался в разговор Стремов.
Стремов был человек лет пятидесяти, полуседой, еще свежий, очень некрасивый, но с характерным и умным лицом. Лиза Меркалова была племянница его жены, и он проводил все свои свободные часы с нею. Встретив Анну Каренину, он, по службе враг Алексея Александровича, как светский и умный человек, постарался быть с нею, женой своего врага, особенно любезным.
- "Никак", - подхватил он, тонко улыбаясь, - это лучшее средство. Я давно вам говорю, - обратился он к Лизе Меркаловой, - что для того, чтобы не было скучно, надо не думать, что будет скучно. Это все равно, как не надо бояться, что не заснешь, если боишься бессонницы. Это самое и сказала вам Анна Аркадьевна.
- Я бы очень рада была, если бы сказала это, потому что это не только умно, это правда, - улыбаясь, сказала Анна.
- Нет, вы скажите, отчего нельзя заснуть и нельзя не скучать?
- Чтобы заснуть, надо поработать, и чтобы веселиться, надо тоже поработать.
- Зачем же я буду работать, когда моя работа никому не нужна? А нарочно притворяться я не умею и не хочу.
- Вы неисправимы, - сказал Стремов, не глядя на нее, и опять обратился к Анне.
Редко встречая Анну, он не мог ничего ей сказать, кроме пошлостей, но он говорил эти пошлости, о том, когда она переезжает в Петербург, о том, как ее любит графиня Лидия Ивановна, - с таким выражением, которое показывало, что он от всей души желает быть ей приятным и показать свое уважение и даже более.
Вошел Тушкевич, объявив, что все общество ждет игроков в крокет.
- Нет, не уезжайте, пожалуйста, - просила Лиза Меркалова, узнав, что Анна уезжает. Стремов присоединился к ней.
- Слишком большой контраст, - сказал он, - ехать после этого общества к старухе Вреде. И потом для нее вы будете случаем позлословить, а здесь вы только возбудите другие, самые хорошие и противоположные злословию чувства, - сказал он ей.
Анна на минуту задумалась в нерешительности. Лестные речи этого умного человека, наивная, детская симпатия, которую выражала к ней Лиза Меркалова, и вся эта привычная-светская обстановка - все это было так легко, а ожидало ее такое трудное, что она с минуту была в нерешимости, не остаться ли, не отдалить ли еще тяжелую минуту объяснения. Но, вспомнив, что ожидает ее одну дома, если она не примет никакого решения, вспомнив этот страшный для нее и в воспоминании жест, когда она взялась обеими руками за волосы, она простилась и уехала.

XIX

Вронский, несмотря на свою легкомысленную с виду светскую жизнь, был человек, ненавидевший беспорядок. Еще смолоду, бывши в корпусе, он испытал унижение отказа, когда он, запутавшись, попросил взаймы денег и с тех пор он ни разу не ставил себя в такое положение.
Для того чтобы всегда вести свои дела в порядке, он, смотря по обстоятельствам, чаще или реже, раз пять в год, уединялся и приводил в ясность все свои дела. Он называл это посчитаться, или faire la lessive.
Проснувшись поздно на другой день после скачек, Вронский, не бреясь и не купаясь, оделся в китель и, разложив на столе деньги, счеты, письма, принялся за работу. Петрицкий, зная, что в таком положении он бывал сердит, проснувшись и увидав товарища за письменным столом, тихо оделся и вышел, не мешая ему.
Всякий человек, зная до малейших подробностей всю сложность условий, его окружающих, невольно предполагает, что сложность этих условий и трудность их уяснения есть только его личная, случайная особенность, и никак не думает, что другие окружены такою же сложностью своих личных условий, как и он сам. Так и казалось Вронскому. И он не без внутренней гордости и не без основания думал, что всякий другой давно бы запутался и принужден был бы поступать нехорошо, если бы находился в таких же трудных условиях. Но Вронский чувствовал, что именно теперь ему необходимо учесться и уяснить свое положение, для того чтобы не запутаться.
Первое, за что, как за самое легкое, взялся Вронский, были денежные дела. Выписав своим мелким почерком на почтовом листке все, что он должен, он подвел итог и нашел, что он должен семнадцать тысяч с сотнями, которые он откинул для ясности. Сосчитав деньги и банковую книжку, он нашел, что у него остается тысяча восемьсот рублей, а получения до Нового года не предвидится. Перечтя список долгам, Вронский переписал его, подразделив на три разряда. К первому разряду

читати