Необходимое пояснение

Должен сразу признаться, что сам толком не знаю, как назвать написанный материал. Недавно мой хороший приятель – редактор местной газеты, побывавший в Америке, привез мне на память небольшой блокнот. На его фиолетовой обложке только одно английское слово: Yahoo!.

Точный его перевод выяснить так и не смог до сих пор. Но взял с собой, когда, получив вызов в Израиль, оформил визу и отправился туда на неделю. Заметки от первых впечатлений, сделанные в эти дни в припасенном блокноте, тоже порой трудно подаются объяснению. Но, разве можем мы разложить по полочкам все, что происходит в этой жизни?

Приземление

Мудрое замечание великого Пушкина о том, что мы отличаемся, прежде всего, лицом не общим выражением, относиться не только к людям. Такие свои, особые черты и приметы есть у каждого города, любого государства. Вот мне и хотелось в первую очередь подсмотреть именно такие, характерные детали быта и жизни страны, в которую отправлялся впервые. А проявляться они начали довольно скоро, как только в Бориспольском аэропорту пересекли посты таможенного контроля и пассажиры нашего рейса Киев – Тель-Авив собрались возле входа на посадку. В начале даже не понял, чем поразили приготовившиеся к полету люди. Присмотревшись внимательнее, разобрался: необычным разнообразием лиц. Не удивился, если бы в Тель-Авив отправлялись физиономии с ярко выраженными семитскими или славянскими чертами. Но среди пассажиров поражало обилие чернокожих и смуглых лиц. А по сплюснутому разрезу глаз угадывалось даже много жителей из азиатских краев. Эта густая смесь народов и наций, собравшихся для общего полета, с непривычки поражала. Она усиливалась и языковым разнообразием людей, отправляющихся в одну и ту же страну, но разговаривающих по-своему. Даже традиционную просьбу пристегнуть ремни, в нашем стартовавшем «Боинге-737» объявляли не на двух языках, как в обычных международных рейсах. В начале ее проговорили по-украински, затем на иврите и по-английски.

А когда нам принесли пакетики с обедом, под вскрытой пленкой, прикрывавшей пластмассовую тарелочку, с теплой порцией риса и курицы, бросилась в глаза предупреждающая этикетка. На небольшом листике белой бумаги - силуэт поросенка, перечеркнутый крест на крест двумя красными линиями. Так еврейская авиакомпания заботливо предупреждала верующих пассажиров, что приготовленное блюдо кашерно. Возможно мелочь. Но в ней отчетливо улавливалась не привычное для нас глубокое уважение к пассажирам и их религиозным традициям.

Несколько слов еще об одной детали. Когда самолет мягко коснулся колесами земли и покатился по бетонке Тель-Авивского аэропорта, в салоне неожиданно раздались аплодисменты. Не знаю точно, чем они были вызваны. Возможно мастерски выполненной посадкой. А может быть, радостью встречи с долгожданной землей исторической Родины...

Не счесть служебных командировок, в которые мне приходилось летать на лайнерах «Аэрофлота» за свою жизнь. Но такие стихийные аплодисменты, выплеснутые сердцами пассажиров, довелось услышать впервые.

 

Сдвиг времен

Сдвиг времен всегда вызывает интерес у людей, будит их любопытство и подталкивает к размышлениям. Не случайно, «Двадцать лет спустя», написанные Александром Дюма еще в позапрошлом столетии, переиздаются до сих пор. Но, оказывается, одно дело читать про события, происходящие через большой промежуток времени с другими, и совсем иное, когда вдруг удается подсмотреть такой сдвиг времени в собственной жизни.

С племянницей мы не виделись почти двадцать лет. Но все эти годы отчетливо помнилось, как прощались на николаевском вокзале, провожая ее семью. Они решили уехать на ПМЖ в Израиль. Отъезд был похож на похороны: каждого переселявшегося Туда, по ту сторону железного занавеса, нужно было в те годы вычеркивать из своих родственников и собственной жизни. А тень отъезжающих падала на всех остающихся. И по живому разрезала родственные связи. Ведь провожавшие, теперь должны были при написании анкет и биографий, обязательно заполнять соответствующую графу о наличии родственников за рубежом.Указывать степень родства и наличия переписки. Прощаясь,об этом никто не говорил вслух, но каждый понимал, с чем была связана такая смена жительства в те годы. Получились не проводы отъезжающих пассажиров, а эдакое коллективное захоронение. Когда все прекрасно понимали, что после отхода вагона, никогда больше уже не суждено встретиться с теми, кого он увезет...

Этим горьким чувством потери и отпечаталось навсегда то давнее расставание.

Поэтому первые дни после встречи, проводимые с родственниками в новой стране, чувствовал себя в удивительном состоянии. Словно присутствовал при реаркарнации. С талантливого пера Юрия Андруховича это словечко вошло в обиход украинцев и приобрело философскую многозначительность, стало толковаться теперь как процесс обновления физического и духовного. И присматриваясь к изменениям, которые оставили пролетевшие годы на родных лицах, внимательно осмысливая детали той жизни, которую строят наши земляки и родственники в маленькой древней стране, я не раз ловил себя на четком ощущении состояния этой самой реарканации. Было такое состояние, будто присутствуешь при воскрешении. Отчего понималось: несмотря на всю белиберду, происходящую на Родине, все-таки в нашей жизни что-то меняется, раз тебе удалось испытать подобное чувство.

И значит – не все потеряно…

Уроки Иерусалима

Значимость выражений «Историческая родина», «Святая земля», «Земля обетованная» начинаешь с наибольшей полнотой ощущать именно в Иерусалиме, где не только земля, но и сам воздух, кажется, пропитанными историей. Мы гордимся родным Николаевом, которому уже перевалило за двести лет. Но когда ступаешь по улицам пятитысячной давности или ходишь по закоулкам, помнящим еще проповеди Иисуса Христа, масштабы жизненного времени в сознании меняются. В душе происходят странные сдвиги, и ты уже другими глазами смотришь на окружающий мир и все в нем происходящее.

Ловишь себя на том, что даже о земле, по которой ходишь, начинаешь помимо воли думать как о Планете, пытаешься постигнуть те сложные связи бытия, которые в будничной текучке не замечаешь. И многие человеческие истины приоткрываются здесь с неожиданной стороны…

Становится понятным, зачем люди из разных стран мира, часто тратя последние деньги и силы, совершают паломничества в эти святые места.

Иерусалим не случайно называют городом трех религий. Только тут с одного места можно рассматривать тысячи летние здания Синагоги, Мечети и Церкви. Улавливать коктейль разговоров на иврите, арабском, английском и других языках. Или почти одновременно слышать задумчивые удары церковных колоколов и распевы намаза.

Во время экскурсии, при осмотре исторических достопримечательностей, сувенирных лавочек в самых неожиданных местах глаз выхватывает фрагменты колючего забора, обозначающего государственную границу, и чуть ли ни на каждом квартале, фигуры солдат в камуфляжной форме с автоматами, в полном боевом снаряжении. В патрульном охранении молодые парни и девушки с белыми, смуглыми и темнокожими лицами…

В таком окружении как-то вещественно и острее воспринимаются объяснения гида о том, что за долгие годы этот город не раз разрушался до основания. Что его стены многократно осаждали римские фаланги, воины арабских и византийских халифатов, турецкие янычары. Под эти рассказы по-новому воспринимается красота обновленных стен домов Иерусалима. Начинаешь замечать как сквозь белизну плит ракушечника, которыми облицованы старые здания, отчетливо проступает розовый цвет. Будто даже камни всех местных зданий за долгие века пропитались пролитой здесь кровью разных народов. И понимается, почему именно в этом городе появилась Стена Плача.

При выходе из церкви, посещение которой входило в программу экскурсии, заметил ящичек для пожертвований. Рука потянулась в карман, нащупал последний шекель, припасенный для местного сувенира. После недолгих колебаний, коря себя за проснувшееся жлобство, опустил монету в щель урны.

А у Стены Плача, ко мне подошел молодой равин и протянул целофановый пакетик с небольшим портретом старца и вложенными туда двумя монетами серебристых шекелей. На мою попытку отказаться брать чужие деньги, он объяснил, что это не милостыня, а пожертвования на добрые дела – обычай цдаки, который принят у евреев.

Уже сидя в автобусе, развернул неожиданный сувенир, чтобы рассмотреть лучше. Сквозь прозрачную обертку встретился с мудрым взглядом любавичского Ребе. Оказывается, это его портрет был вложен в упаковку с монетами. Незнакомый равин не мог и предположить, что врученную мне цдаку я привезу в Николаев – родину знаменитого Ребе, и сохраню как наглядное доказательство доброты, которая всегда возвращается человеку сторицей.

Война и мир

На первых порах больше всего в Израиле поражает постоянное сочетание крайних состояний человеческого бытия. Гениальный Толстой определил это противоречие двумя словами: Война и Мир.

Почти всю мартовскую неделю над головой – бездонная, чистая голубизна неба. С окружающих Хайфу гор просматривается такого же цвета море. Толи небо в нем отражается, толи наоборот. В пронизанном мирной голубизной воздухе растворяются бело-розовые здания жилых домов и безмятежно устремленные ввысь стеклянные башни современных высоток.

Ощущение постоянного праздника поддерживается еще ярким разноцветьем тропических деревьев и кустарника на газонах.

Но при входе в любой супермаркет каждый посетитель должен предъявлять для досмотра дежурным патрулям свою сумочку, просвечиваться металлоулавливателем.

И, проходя в тишине мирных улиц, почти на каждом квартале взгляд выхватывает молодые лица солдат с автоматами. У многих на оружии -прицелы для ночной стрельбы. В первые дни особенно поражали автоматы на плечах у молодых девушек. По тому, как по-деловому они прильнули у них за спиной, понимается, что это не случайный модный аксессуар, а самая бытовая вещь. Как сумочка для работы…

В каждой квартире, где бывал в гостях, мне показывали не только кухню, жилые и туалетные комнаты, но и обязательно заводили в битахон – комнату безопасности. Это железобетонный бункер, встроенный в сердцевину дома с бронированными дверями вроде тех, что делаем мы у входа в квартиры. В каждом битахоне своя система вентиляции и припасенный запас продуктов питания. И так для каждой семьи.

В стране все пропитано ожиданием военных действий. Оказывается, люди могут привыкнуть и к такому образу жизни. Мне, как местные достопримечательности, показывали на улицах ямы, оставленные от недавних взрывов ракет. В Тель-Авиве я разглядел у одного дома мешки с песком. Вспомнилось как в Николаеве во время войны, шестьдесят с лишним лет тому назад, жители тоже в каждом дворе хранили мешки с песком, на случай попадания немецких зажигательных бомб. Только нынешние вместо мешковины были пошиты из целофана…

В один из дней пребывания в стране проводилась учебная воздушная тревога. Об этом заранее несколько раз объявлялось по всем местным телеканалам.

И все-таки сердце нехорошо вздрогнуло, когда через много лет в средине солнечного дня отчетливо услышал знакомое завывание сирены…

Из Хайфы в новый Тель-Авивский аэропорт Бен Гурон мы добирались по железной дороге в двухэтажном вагоне. При проходе через турникет мой чемодан нужно было предъявить молодому солдату для просмотра. Но, услышав нашу русскую речь и уловив в ней южноукраинскую интонацию, он радостно улыбнулся и произнес:

- Проходьте, проходьте…

Зато местная девушка в военной форме быстрыми привычными движениями похлопала по боковым карманам моего пиджака. И нагнулась, проверяя карманы брюк. Ее полную фигуру в нижней части, похожей на красивую амфору, плотно облегала камуфляжная форма. На пышной попке выступала кобура пистолета. А в ней две обоймы боевых патронов…

Дорога в Рош ха-Никра

К числу многочисленных природных достопримечательностей Израиля относятся и знаменитые гроты Рош ха-Никра. Свое имя они получили от утеса, расположенного в северной части Средиземного моря, где соприкасаются границы Ливана и еврейского государства. Сам утес высотой в семьдесят метров состоит из трех совершенно разных геологических слоев. В верхнем и нижнем - преобладают каменистые доломиты и граниты, а в среднем – мягкие меловые отложения. В этом слое морским волнам и ветрам за многие века удалось образовать ущелья, пещеры и гроты сказочной красоты.

Проходя по туннелям, прорубленным в этих гротах, получаешь возможность видеть и любоваться редким сочетанием нескольких природных стихий: моря, солнца, ветра, звука и цвета.

Этот необыкновенный уголок Земли давно облюбовали животные и люди. Здесь обитают большие коричневые черепахи, морские моржи, перелетные птицы разных стран мира устраиваются в этих местах для передышки, мирно, уживаясь друг с другом.

Здесь же в древние времена люди прорубили тропу для торговых караванов, перевозящих товары между Европой и Африкой.

Первую туннель для прохода своей армии в этих скалах пробил еще легендарный Александр Македонский.

Дорога для машин заработала только в годы Первой мировой войны. Еще через много лет для борьбы с гитлеровскими армиями англичане проложили здесь рядом с шоссейной и железную дорогу, которая соединила Хайфу с Бейрутом и стала важной транспортной артерией между соседними странами.

Люди, подобно морю и ветру годами упорно обустраивали этот утес и его окрестности.

Потом нас завели в транспортный туннель. Асфальт дороги и железнодорожные рельсы, подходившие с юга страны, неожиданно упирались в завал. А чуть выше над утесом просматривался бетонный дзот и пограничный пост. Получилась какая-то символическая иллюстрация отношений, которые сложились между народами, веками живущими рядом.

Перед этим тупиком, возведенным человеческими руками, почему-то всплыли в памяти слова из знаменитого грузинского фильма «Покаяние» о том, что дорога должна обязательно вести людей к Храму…

Спирали жизни

Про то, что общество развивается по спирали, всем нам рассказывали еще в школе. А в Израиле несколько раз сталкивался с этими самыми спиралями воочию…

У свекра племянницы, которая пригласила меня погостить, имя звучало необычно даже для еврейского уха. В двадцатые годы его отец - молодой буденовец, бредивший мировой революцией, обрадованный рождением сына, придумал для него, как было модно в те времена, аббревиатурное имя - Ким. Оно расшифровывалось как Коммунистический Интернационал Молодежи. С началом коллективизации партийная ячейка направила активного комсомольца по селам на раскулачивание. За проявленную ретивость по преобразованию единоличных хозяйств в колхозы, отца Кима в одной из деревень пристрелили. Повзрослевшего Кима позднее не раз вместе с другими заводчанами посылали в ту самую коллективизированную деревню помогать убирать урожай, строить свинарники. А перед отъездом в Израиль Ким узнал, что в связи с начавшейся приватизацией, колхоз, созданный отцом, распался, землю по паям опять раздали крестьянам в личное пользование…

Но причудливая спираль его судьбы, связанная с коллективным сельским хозяйством на этом не завершилась.

После приезда в Израиль всю семью Кима в начале поселили в кибуце – своего рода советском колхозе. Из местных русскоязычных газет я вычитал, что первые переселенцы, приехавшие в эту страну из России в начале прошлого века, как и отец Кима, были романтическими революционерами. Они бредили социалистическими идеями и начали воплощать их на практике в своей стране. Вдохновленные коммунистическими идеалами и желанием построить справедливое общество еврейские добровольцы из русских и украинских деревень здесь взвалили на себя тяготы и лишения первопроходцев, начали осушать местные болота и развивать сельское хозяйство.

По моей просьбе в нескольких кибуцах мы побывали. Узнал, что в среднем с каждого гектара здесь теперь снимают сто тридцать центнеров пшеницы, причем три раза в год. Что, оказывается, во многих кибуцах построены плавательные бассейны, которыми пользуются не только колхозники, но и жители ближайших городских поселков. Во время нашего купания в таком бассейне туда пришла семья местных жителей. Только все – чернокожие. Как мне объяснили – африканские евреи. Слушал как, шумно разговаривая, их дети вместе с их белолицыми сверстниками счастливо дурачатся на дорожках бассейна, и подумалось, а может быть это и есть неожиданное воплощение мечты отца Кима, которую он вместил в необычное имя сына?

Авокадо и капуста

Среди многочисленных диковинок Израильской земли важное место занимают всевозможные овощи и фрукты, которые здесь прорастают. Как объяснил экскурсовод, в мире насчитывается всего двенадцать климатических зон. В Израиле их – семь. Поэтому обилие и разнообразие всего произрастающего на этой земле удивляет и восхищает. В первые дни поражался, когда в кроне деревьев, встречавшихся в городских парках и на плантациях, мимо которых проезжал наш экскурсионный автобус, несмотря на средину марта, отчетливо просматривалась поблескивающая на солнце оранжевая кожура апельсинов и поспевающие лимоны. Не раз на тротуарах замечал свалившиеся перезрелые мандарины.

А родственники, у которых гостил, чуть ли ни каждый день потчевали какой-нибудь экзотической фруктовой новинкой. Однажды племянница поинтересовалась, люблю ли я авокадо. Пришлось сознаться, что никогда не пробовал. Оказалось – зеленый плод, который можно кушать, скребя ложкой мягкую сердцевину. Эту мякоть сдабривают перетертым сыром, перемешанным с различными специями. Вкусная смесь чем-то напоминает нашу печенную картошку.

- Ну, как, - интересуется племянница, - нравится?

И стала восторженно описывать какие шикарные блюда можно готовить из этого тропического овоща.

Чтобы не обидеть, уклончиво отвечаю:

- Оригинальная пища…

Заметив тень огорчения на лице племянницы, добавляю, что вкусовые пристрастия, по утверждениям психологов, самые устойчивые. Они складываются с детства и не меняются у людей годами.

Но во время ужина заметил: пришедшие гости нажимали не на блюдо с разложенными авокадо, а на небольшую баночку с какими-то белыми ломтиками, перемешанными с красными стружками морковки.

- А что в той баночке, - чтобы угодить племяннице спросил я.

- Ой, это - квашенная капуста…

И так же восторженно она стала рассказывать, как дед Ким – отец ее мужа, научился квасить израильскую капусту. Она здесь очень мягкая, быстро теряет хрупкость и вкус. Так ему пришлось несколько лет экспериментировать, пока подобрал необходимую температуру в холодильнике и оптимальные сроки засолки.

Зато теперь у них пасется вся родня. Ведь капуста точно такая, как в Николаеве…

Немного о сувенирах

Всегда хочется привезти домой какую-нибудь вещицу, связанную с теми местами, где довелось побывать. Чтобы она помогала всколыхнуть в памяти увиденное и перечувствованное в дальних краях. Поэтому сувенирная индустрия во всех странах сейчас на подъеме. Тем более в Израиле, где каждому туристу есть чему удивиться и что запомнить.

К примеру, в небольшом горном городке Цфат действует завод восковых свеч. Его продукция идет не только для удовлетворения религиозных нужд. Из воска самого разного цвета умельцы завода изготавливают уникальные стеариновые изделия, которые выставлены на продажу в местном сувенирном магазинчике. Здесь я увидел Ноев ковчег, заполненный до краев всеми большими и малыми существами и тварями, которые Бог решил спасти от наводнения. Причем у каждой – свой цвет воска. И сувенирный набор стеариновых фигурных шахмат стоимостью в тысячу восемьсот долларов.

Можно представить себе возможности экскурсантов, заходящих в такие лавочки за подобными сувенирами…

Но домой все-таки и я привез памятку, купленную в Хайфе. На высоком крутом берегу этого города, обращенном в сторону Средиземного моря, есть небольшая смотровая площадка. Сюда часто приводят группы туристов полюбоваться панорамой залива, синей гладью уходящего за горизонт. Развесистыми вечно зелеными пальмами, окаймляющими пляж. Отсюда особенно хорошо просматриваются новые городские многоэтажки, громоздящиеся на террасах, вырубленных в горном склоне.

В Хайфе большая часть населения и приезжих говорит на русском. Наверное, это отразилось и на содержании той продукции, которая выставляется на смотровой площадке, облюбованной продавцами сувениров. Среди традиционных морских раковин и коралловых звезд мой взгляд вырвал две черные гальки. Округлые камешки, похожие на медальоны, местный умелец аккуратно разрисовал. Только украсил их миниатюрными рисунками совсем не тропического колорита.

Опушка леса. Несколько сосен, присыпанных снегом. Бревенчатая избушка светится в зимнюю серебристую ночь единственным оконцем. А в этом световом пятне, удачно переданном художником – перемешаны надежда, теплота и тоска.

Не знаю, какие сувениры привозят из теплого Израиля другие туристы. А у меня в книжном шкафу теперь лежит одна черная галька с серебристыми соснами, запорошенными снегом.

Первопричина

Племянница, вызвавшая в гости, заранее подобрала мне такие экскурсии, чтобы я смог за короткое время получить как можно более полное представление о стране. Она взяла на работе отгулы и часто сопровождала меня в поездках. Когда мы осматривали легендарный город Кейсарию, построенный в южной части страны еще царем Иродом, или на северной оконечности Израиля бродили по туристическим тропкам горного парка Тель Дан, где берет начало бурно текущий по камням Иордан – главная водная артерия страны, племянница часто вслух восхищалась природой. Часто спрашивала, нравится ли мне увиденное, и удивлялась моему отмалчиванию.

Мне же, повидавшему дикую природу Сибири, могучее течение Дона, заоблачные горы Кавказа, бродившему по раскопкам древнего Херсонеса да и после нашей Ольвии, все это было не в диковину. Зато поражало другое. За весь день осмотра парка даже в самых укромных его местах на глаза не попалась ни одна пустая пластиковая бутылка или брошенный обрывок бумаги.

Услышав объяснение причины моего молчания, племянница ответила:

- Дядя, как же ты не понимаешь, ведь эта же наша страна и другой у нас нет…

Тогда мне подумалось, что подобные аргументы могут подбрасывать только переселенцы из Союза, прошедшие школу совкового политвоспитания.

Но к концу пребывания в Израиле, ту же самую фразу с иврита на русский мне теперь перевел правнук Кима. Слушая его детский голосок, произносивший с восторгом знакомые слова про единственную страну на русском, но уже с иностранным акцентом, мне подумалось вот о чем.

В родной Украине мы больше десятка лет бьемся над поиском национальной идеи и почему-то не в силах ее отыскать. А нужно, оказывается, просто дать людям возможность гордиться своей страной.

И постоянно помнить: такое чувство не может возникнуть на пустом месте.

 

Тесные связи

Из литературы по истории христианской символики мне запомнилось, что ветхозаветные иудеи с предубеждением относились к искусству живописи и ваяния, которое до той эпохи было олицетворением язычества. В новом Израиле все изменилось. Сейчас в маленьком Цфате художникам, скульпторам и другим умельцам под мастерские выделены целые квартальчики. Здесь персональные галереи именитых мастеров соседствуют со скромными комнатушками начинающих. Они слетаются сюда со всего мира, привлеченные пониженной ценой на выделяемую площадь, свободой творчества, неограниченной возможностью высказывания. Разнообразие манеры их письма, работы и видения мира поражают. Как и география мест, из которых они прибывают. Об этом можно судить по фамилиям авторов, чьи творения здесь экспонируются и продаются. Русские, украинские, польские, грузинские, английские, немецкие.

Среди выставленных этюдов, рисунков, различных художественных поделок местных мастеров наткнулся даже на сборник русских стихов с характерным названием «Переселение». Несколько страниц успел прочесть. Между сильно сшитых строчек и тонко подобранных образов отчетливо просачивается грустная интонация…

Давно замечено: политические и экономические преобразования в странах тесно переплетаются с творчеством художников. Не случайно истоком Парижской коммуны стал знаменитый Монмартр. А предвестником советской перестройки – разгон московской выставки художников.

Шагая по узеньким закоулкам городка художников в Цфате, не раз думал о том, как творческая фантазия человека постепенно сметает любое идолопоклонство.

Как многое могло бы преобразиться и в родной стране, если бы ее правители чутко прислушивались к мыслям и болям своих Художников. И как важно, чтобы у них не просыпалось желание к переселению.

 

В бахайском саду

О том, что Израильская земля – историческая родина иудаизма, христианства и мусульманства знают многие. Гораздо меньше известно о том, что этот благодатный край приютил еще одну новую религию – Бахайскую. Возникла она здесь в конце 19-го века, а сейчас численность стран, где новая вера получила распространение, уже перевалила за двести.

Ее сторонники проповедуют духовность и внутреннюю свободу личности. Они провозглашают единство Бога и единство человеческой расы, считают главным предназначением своей веры – достижение всеобщего согласия, прогресса и гармоничного развития человечества. Везде, где появляется возможность, бахайцы возводят дивные храмы, высаживают удивительные сады. По их убеждениям вера должна шагать в ногу с наукой, так как только такое единство является прочной основой современного прогрессивного общества.

В Хайфе в 1957 году было завершено строительство Всемирного центра бахайцев. Свой главный храм они назвали «Домом вселенской справедливости». Красоту этого здания, возведенного на горе Кармель, которая возвышается в центральной части города, невозможно передать словами. Храм поражает не только своим архитектурным совершенством, но и той природной средой, которую его создатели обеспечили вокруг него. Бахайцы выкупили у городской общины большой участок склона горы и на его террасах вырастили уникальные висячие сады, собрав в них удивительных представителей фауны самых разных стран нашей Земли. Сейчас это место называют райским уголком всепланетной значимости. Вот только один характерный пример природного чуда, подсмотренного в этом саду. Громадный ствол необычного игольчатого кактуса. В нижней части он имеет привычную зеленую окраску, которая затем переходит в ярко красную. Как бы наглядное доказательство того, каких чудес может добиваться человек, стремящийся достичь в этом мире примирения и гармонии.

В саду даже предусмотрены специальные дорожки, где бы посетитель мог походить, любуясь окружающей панорамой и как-то по-новому ощутить красоту окружающего мира. Для этого даже гравий на таких дорожках подобран разноцветный, с учетом оттенков тех цветов, которые просматриваются на деревьях и клумбах

Один местный житель Хайфы, рассказывая об истории создания Бахайского храма, поведал, что в его бомбоубежищах, оборудованных в горе под зданием, собрана уникальная библиотека культурных и научных достижений человечества.

И, прохаживаясь по тихим дорожкам райского сада, невольно думалось о том, чем же руководствовались бахрайские мудрецы, принимая решение о таком строительстве на израильской земле. Желанием сберечь для потомков лучшие достижения человеческого духа или ощущением возможной беды?…

Почти как у нас

Утверждать, что в Израиле все не так как у нас – могут лишь не очень внимательные туристы. Несмотря на разницу в климате, историческое прошлое все же мне удалось подсмотреть и кое-что общее. Небольшой пригород Кирьят - Моцкин вырос в последние годы под боком у знаменитой Хайфы. Как и все ново строящиеся районы он поражает продуманностью планировки, удачно подобранной архитектурным оформлением любого дома. Даже пальмы на каждой улицы высажены по-своему, а тротуарные покрытия подобраны с учетом особенностей домов и растений.

Объезжая по кругу фонтан в центре уличной развязки, заработавший с началом весеннего сезона, племянница прокомментировала это событие неожиданно:

- Даже пингвины плюются…

Я тоже обратил внимание, как неуместно и пошловато выглядят черно-белые полярные птицы, выплевывающие струи воды из клювов среди окружающих их пальм и модерных построек.

Как объяснила племянница, какой-то местный толстосум, перебравшийся из Союза, выбил у мэрии выгодный подряд на строительство фонтана и соорудил его по своим вкусам. А когда горожане спохватились, выделенные средства уже утекли вместе с фонтанной водой…

Мне вспомнилась наша ракушечная абракадабра, сооруженная на бульваре адмирала Макарова.

Нет, чтобы не говорили, а наши люди все-таки вносят свой вклад в жизнь исторической родины.

Перенесли они с собой и неповторимую русско-еврейскую интонацию в разговорах, которая сохранилась, не смотря на воздействие местного иврита, арабского и английского. Разве что здесь она пополнилась современной лексикой. В одной семье родственников услышал такой диалог:

- Как дела у нашего Бореньки?

- У него все хорошо…

- Он работает или учится?

- Он ходит в технион и кончает на компьютере…

Видно родной язык – это то, с чем человек, куда бы его жизнь ни занесла, расстается в последнюю очередь.

У могил предков

Еще одной важной целью моей поездки было посещение могил тех родственников, которые уже навсегда остались в израильской земле. Причудливо сложилась жизнь советских евреев моего поколения. Старший двоюродный брат от начала и до конца войны пробыл на фронтах. Начал ее рядовым в Украине, а закончил командиром минометной батареи в Австрии. Не счесть полученных им ранений и осколков, которые он носил в своем теле.

После войны отучился в Кишиневском сельскохозяйственном техникуме, стал руководителем планово-экономического отдела одного из крупнейших молдавских совхозов. А после распада Союза получаемой пенсии ему едва хватало на лекарства от беспокоящих ран.

Устроившись в Израиле, он скапливал деньги с пенсии и дважды приезжал в Украину и в Молдавию. Тянуло к прежним друзьям и местам детства. В прошлом году договорились встретиться еще раз. А пришлось уже ехать мне…

Мой родной старший брат захоронен в Мешковке. Все годы после учебы мастеровал он на Черноморском судостроительном. Производственная травма, полученная в стапельном цехе, согнала его в могилу, как только ушел на пенсию. А его жена вместе с семьей дочки подалась в Израиль. Там она и захоронила постаревшую мать.

Выходило, что за неделю мне предстояло повстречаться не только с живыми. Оказывается, выражение, будто жизнь разбрасывает людей, не совсем точно. Она разбрасывает и могилы…

Кладбище в Хайфе поразило чистотой и ухоженностью. Удивился тому, как «обрусели» в Израиле места захоронения. На многих памятниках рядом с черной незнакомой вязью иврита, надписи нашей кириллицей. В одном ряду вижу совсем славянские фамилии и имена: Васильков Василий, Холоденко Владимир, Марчук Яков.

Даже эпитафии на еврейских могилах сочинены на привычный русский манер. Одну такую переписал:

Вот наступил прощанья час…

Ты навсегда ушла от нас.

Но в этой бренной суете

Нас греет память о тебе.

Говорят о культуре народа можно судить по состоянию кладбищ, умению сохранять память ушедших. Не раз удивлялся тому, как это делается в Израиле. В кабуце мне показали мемориал в честь первых поселенцев, погибших в боях за независимость страны. На бронзовых табличках – только фамилии, имена, даты рождения и смерти. Ни воинских званий, ни должностей. Так еще раз подчеркивается и утверждается мысль равенства перед Родиной каждого гражданина страны.

Об этом же думалось и в Зихроне, когда стоял перед склепом, где захоронен барон Ротшильд. Скромная железная дверь, выкрашенная в будничный зеленый цвет. Могила богатейшего человека планеты. Но вот попросил у предков не тратить средств на грандиозный памятник.

Видно прекрасно понимал: величие личности, в конце концов, определяется тем, что он сделал для других и своего Отечества.

 

Все трогать руками!

В детстве не раз слышал от сверстников приказку о том, что пока еврей руками не пощупает, он не поверит. Родилась она, наверное, не случайно.

На всяких выставках, в музеях и в других местах не раз натыкался на одергивающие надписи: «Руками не трогать». А, оказывается, в Израиле есть специальный политехнический музей, где приходящих сюда взрослых и детей встречает плакат, который несколькими языками предупреждает: все выставленные экспонаты можно трогать руками!

В залах этого музея собраны приспособления, приборы и устройства, демонстрирующие основные законы физики и астрономии, химические процессы и природные явления. Но, главное, посетителям предоставлена возможность своими руками приводить в движение все выставленные здесь экспонаты, включать их и регулировать. Они могут крутить рукоятки механизмов, следить за тем, как на запущенных ими планшетах или действующих системах проявляется та или иная закономерность, которую трудно уловить в обычных условиях.

Целый зал музея отведен для показа изобретений Леонардо да Винчи. Соприкасаясь с придуманными им устройствами, рассматривая, как они действуют, сам проникаешься процессом творчества, постигаешь красоту оригинальных технических решений, величайшего ученого.

Мир удивляется успехами Израиля в различных областях техники, медицины, биотехнологий. В залах такого музея начинаешь догадываться об источниках этих успехов. Очевидно, в стране хорошо усвоили важную истину: голова у человека начинает работать лучше после того, как поумнеют руки.

В несколько слов

 

Поражает в Израиле продуманность и стремление местных властей обеспечить удобства своим гражданам во всем. Поезд с пассажирами подходят прямо к аэропорту. Автовокзалы и железнодорожные станции везде – рядом. В пригородном парке Хайфы, куда по праздникам выезжают горожане, увидел специально оборудованные места для приготовления шашлыков. И вспомнились ожоги на траве и под деревьями, которые остаются у нас в Лесках после выходных дней.

х х

На лицах израильских парней и девушек с автоматами лежит какой-то особый отпечаток. Как у тех наших ребят, которые уходили добровольцами в сорок первом.

х х

В кафе, в пригородных поездах видел людей, работающих за ноутбуком. Очень часто замечал прохожих, разговаривающих сразу по двум мобилкам. В каждой семье – персональный компьютер, цифровой фотоаппарат, микроволновка и прочие технические прибанбасы.

Быт народа пропитан научно-техническим прогрессом.

х х

Туалетная бумага во всех домашних и общественных уборных – не мышиного, а только белого цвета. Зато букет цветов, купленный мной для подарка, продавщица стала заворачивать в серую бумагу. Когда попросил обернуть в целофан, женщина удивилась. Как мне объяснили позже, в Израиле не принято украшать букеты целлофаном: этот материал не подается переработке, его отходы загрязняют городскую среду. Поэтому он и вышел из употребления.

х х

Во всех общественных туалетах не только удивительная чистота, теплая вода, но и – работающее радио.

Пояснили: на случай внезапного объявления тревоги.

х х

Экскурсионные автобусы в Израиле комплектуются по языковому принципу. В нашем русскоязычном маршруте в машине собраны пассажиры из разных городов Украины, России, Казахстана, Германии, Америки и даже Австралии.

Своего рода Ноев ковчег на колесах.

х х

В одной Иерусалимской церкви на вопрос экскурсанта нашей группы, когда был открыт этот храм, мудро ответил:

- Давно… Здесь меняются только те, кто приходит, а места святые остаются. Святость ведь в постоянстве…

х х

Во время экскурсий по музеям, в заповедниках и по святым местам взгляд часто натыкался на инвалидные коляски. Сидящие в них люди с интересом слушали пояснения экскурсоводов, задавали вопросы, улыбались на рассказанные шутки.

На их увлеченных лицах отсутствовала печать обреченности, которую мы привыкли видеть у своих инвалидов.

х х

В субботу соседи всей семьей, прихватив двух детей, поехали в горы полюбоваться цветением маков.

Действенный урок эстетического воспитания.

х х

За парковку машин в неположенном месте очень строго наказывают. Полицейский выписывает квитанцию, оставляет ее за щеточкой лобового стекла и уходит. За каждый день просрочки уплаты штрафа насчитывается пеня. Сразу двойная выгода: пополняется городской бюджет и воспитывается дисциплинированность водителей.

Заметил: здесь даже собаки перебегают улицу в городах только в местах переходов.

х х

В скверах даже небольших израильских городков и в Тель-Авиве на центральных улицах среди рекламных объявлений и плакатов не раз замечал и цветные рисунки маленькой лопатки рядом с собакой.

Объяснили: таким знаком мэрия предупреждает, что во избежание штрафа при выгуле животного в этих местах хозяин должен обязательно убирать…

В аэропорту

Последние странички записей между отлетом и приземлением. В Бен Гуроне, где тебя окружают разноплеменные лица пассажиров в самых неожиданных одеждах, светящиеся на разных наречиях и шрифтах поясняющие надписи, движущиеся тротуары, наборы всевозможных колясок для перевозки багажа и прочие прицендалы супер сервиса ухо как-то особенно остро чувствует нехватку информации на родном русском языке. У местных израильтян, общающихся между собой на иврите, разговор пропитан английскими словечками и междометиями. Почти непрерывно слышишь вокруг: Yes, Okаy, Sorry!…

Замечаю среди пассажиров, ожидающих посадку на нужный рейс, женщину в ярко расцвеченном индийском платье. Она успокаивает плачущего ребенка. Что-то ему приговаривает на своем языке, потом начинает играть с ним, приближая свой лоб к головке ребенка. Очевидно, делает ему билим-билим-буц. Дете замолкает. Все понятно и без перевода. Детство интернационально.

Другого ребенка пассажирка с нашего рейса везет в коляске. Он спокойно зажал во рту соску. На спящем лице – отпечаток счастья. Ему еще невдомек, что заснул он в одной стране, а проснется совсем в другом мире…

На эскалаторе меня обгоняет мужчина и женщина. И неожиданно слышу:

- Ты чего, дура, не можешь разобраться, куда нужно идти…

Оглядываюсь и вижу привычные выражения лиц наших сограждан. Оказывается, за неделю отвык от подобных интонаций и недовольных физиономий.

На ужин, который нам дали в самолете, летевшем в Одессу, в тарелочках уже не оказалось предупреждающей этикетки с силуэтом свинки. А когда лайнер коснулся родной земли, никаких аплодисментов не раздалось.

 

читати