Завантажити

Сыч только молча кивнул головой.
— Мало ему было всяких мирских мерзостей, так он еще задумал отнять у нас митрополита. Да мы ему дорогу всю палками "загатым", а своего митрополита не отпустим! Наша митрополия первая на всей Руси. Что ж он хочет киевские святыни без митрополита оставить? Нельзя нам у чужих митрополитов в послушании быть. Царьградский патриарх один отец наш, его и послушаем.
Известие это вызвало целую бурю в сердце Сыча. Разговор перешел на современные темы, на низкие происки гетмана Бруховецкого, на ненависть к нему народа, на то, что пора бы "розирваний Украйни злучытыся на викы".
Потом Сыч передал о. Григорию странное и чудесное появление Мазепы.
— Да с чего бы это они его так замучили, ограбить хотели, что ли?
— Какое! Из слов его я понял, — закачал таинственно головой Сыч, — что как будто это дело из-за пани какой-то вышло, жены, что ли, того пана.
— Вот оно что, — протянул священник, — ну, а как думаешь, выходишь?
— Как Господь милосердный даст... Хотел вас просить, панотче, молитву над ним прочитать.
— Что ж, это можно хоть "зараз", — согласился священник.

VII
Собеседники поднялись и направились к хате. Они застали Галину у изголовья больного. Усталая, измученная своим тревожным состоянием, она задремала, сидя над больным, и только тогда открыла глаза, когда Сыч ласково дотронулся до ее плеча. При виде о. Григория Галина смешалась. Сыч подвел ее под благословение к батюшке и затем сказал: "Поищи, дытыно, бабу и Орысю, пусть приготовят все , что нужно, да идут сюда: панотец отслужит над ним акафист с водосвятием, — может, Господь ему сил прибавит".
Галина выбежала из хаты; она обошла двор, пекарню, клуню и нигде не нашла Орысю; но, проходя через садик, она вдруг наткнулась на странную картину: под густой вишней стояла Орыся, только не одна, а обнявшись с высоким, статным, "чернявым" казаком; они о чем-то, видимо, говорили, но при виде Галины вдруг замолчали и сразу же отскочили друг от друга, а Орыся покраснела вся, как маковка. Галина изумилась: чем могла она испугать так Орысю и высокого казака? Подойдя к Орысе, она приветливо поклонилась казаку и попросила Орысю скорее к батюшке. Дорогой она спросила у Орыси небрежно:
— Это брат твой? При этих словах Орыся покраснела еще больше.
— Нет, — произнесла она, опуская глаза, — это казак из нашего села, Остап Глевченко.
— А-а! — протянула Галина, — ты его так любишь? Вся красная и смущенная, Орыся с изумлением взглянула в лицо своей подруги; но Галина, по-видимому, не понимала ее смущенья.
— Ну, да, я подумала, что ты его любишь, — пояснила она свою мысль, — потому, что ты так обнимала его!
— Галинко, сестрычко моя! — вскрикнула Орыся, бросаясь к ней с восторгом на шею, — не проболтайся только никому о том, что ты видела, что ты знаешь!
— Нет, нет! Только что ж ты боишься? Разве любить грех?
— Дытыночка моя родная! — поцеловала ее еще горячее Орыся, — не грех, нет... А только подожди, все ты узнаешь...
Батюшка отслужил акафист и освятил воду над головой больного; все усердно молились о ниспослании ему сил и здоровья. К вечеру действительно больному сделалось словно немного лучше, припадок "огневыци" был значительно тише, больной не срывался с постели, а только стонал и сбрасывал рядно.
Отец Григорий кроме того освятил и на хуторе воду, исповедал всех и причастил, он всегда, приезжая сюда, брал с собой запасные дары. При отъезде он повторил еще раз Сычу: — Ты смотри, любый мой дяче, дочку привези к нам в село, не годится, чтобы дивчина дома Божьего до сей поры не видала, да и одичает она у тебя совсем!
— Боюсь я, панотче, ну, да если вы говорите, ваша воля, — согласился Сыч.
Прошел еще день после отъезда редких гостей, припадки больного делались все легче и слабее. У Сыча начинала пробуждаться надежда.
— Вот оно что значит Господня молитва! — повторял он, окидывая всех победоносным взглядом.
Однажды вечером, осматривая тело больного, Сыч позвал вдруг Галю громким и радостным голосом.
— А что там, диду? — подбежала к нему Галя.
— Смотри, смотри-ка, дытыно, — показал он ей обнаженную руку больного, — видишь вот эти пятна, помнишь, какие они красные были, а теперь посмотри!
Пятна действительно из ярко-красных стали бледно-розовыми, а в некоторых местах и совсем исчезли.
— Так-то, так-то оно бывает! — повторял Сыч, подымая и осматривая руку больного, и вдруг крикнул уже совсем весело, — ге, ге, ге! Да этак мы через "тыждень" гопака садить будем! Смотри, Галина, — указал он девчине на большие гнойные нарывы, образовавшиеся у больного под мышками, — вот как оно прорвет все, да как вытянет сюда всю "погань" из его тела, так уж совсем здоров будет.
Предсказание Сыча сбылось. С каждым днем больному становилось все лучше и лучше. "Огневыця" его совсем прошла; он уже несколько раз открывал глаза, но казалось, не мог еще

читати