Завантажити

получил несколько более рваного кафтана и уже не от частных, единичных щедрот, а вследствие всеобщего преуспеяния. Мысль простая, но, к несчастию, слишком долго не приходившая, заслоненная восторженностью и мечтательностию, а казалось бы, немного надо остроумия, чтобы догадаться...
- Извините, я тоже неостроумен, - резко перебил Разумихин, - а потому перестанемте. Я ведь и заговорил с целию, а то мне вся эта болтовня-себятешение, все эти неумолчные, беспрерывные общие места, и все то же да все то же, до того в три года опротивели, что, ей-богу, краснею, когда и другие-то, не то что я, при мне говорят. Вы, разумеется, спешили отрекомендоваться в своих познаниях, это очень простительно, и я не осуждаю. Я же хотел только узнать теперь, кто вы такой, потому что, видите ли, к общему-то делу в последнее время прицепилось столько разных промышленников, и до того исказили они все, к чему ни прикоснулись, в свой интерес, что решительно все дело испакостили. Ну-с, и довольно!
- Милостивый государь, - начал было господин Лужин, коробясь с чрезвычайным достоинством, - не хотите ли вы, столь бесцеремонно, изъяснить, что и я...
- О, помилуйте, помилуйте... Мог ли я!.. Ну-с, и довольно! - отрезал Разумихин и круто повернулся с продолжением давешнего разговора к Зосимову.
Петр Петрович оказался настолько умен, чтобы тотчас же объяснению поверить. Он, впрочем, решил через две минуты уйти.
- Надеюсь, что начатое теперь знакомство наше, - обратился он к Раскольникову, - после вашего выздоровления и ввиду известных вам обстоятельств укрепится еще более... Особенно желаю здоровья...
Раскольников даже головы не повернул. Петр Петрович начал вставать со стула.
- Убил непременно закладчик! - утвердительно говорил Зосимов.
- Непременно закладчик! - поддакнул Разумихин. - Порфирий своих мыслей не выдает, а закладчиков все-таки допрашивает...
- Закладчиков допрашивает? - громко спросил Раскольников.
- Да, а что?
- Ничего.
- Откуда он их берет? - спросил Зосимов.
- Иных Кох указал; других имена были на обертках вещей записаны, а иные и сами пришли, как прослышали...
- Ну ловкая же и опытная, должно быть, каналья! Какая смелость! Какая решимость!
- Вот то-то и есть, что нет! - прервал Разумихин. - Это-то вас всех и сбивает с пути. А я говорю - неловкий, неопытный и, наверно, это был первый шаг! Предположи расчет и ловкую каналью, и выйдет невероятно. Предположи же неопытного, и выйдет, что один только случай его из беды и вынес, а случай чего не делает? Помилуй, да он и препятствий-то, может быть не предвидел! А как дело ведет? - берет десяти-двадцатирублевые вещи, набивает ими карман, роется в бабьей укладке, в тряпье, - а в комоде в верхнем ящике, в шкатулке, одних чистых денег на полторы тысячи нашли, кроме билетов! И ограбить-то не умел, только и сумел, что убить! Первый шаг, говорю тебе, первый шаг; потерялся! И не расчетом, а случаем вывернулся!
- Это, кажется, о недавнем убийстве старухи чиновницы, - вмешался, обращаясь к Зосимову, Петр Петрович, уже стоя со шляпой в руке и перчатками, но перед уходом пожелав бросить еще несколько умных слов. Он, видимо, хлопотал о выгодном впечатлении, и тщеславие перебороло благоразумие.
- Да. Вы слышали?
- Как же-с, в соседстве...
- В подробности знаете?
- Не могу сказать; но меня интересует при этом другое обстоятельство так сказать, целый вопрос. Не говорю уже о том, что преступления в низшем классе, в последние лет пять, увеличились; не говорю о повсеместных и беспрерывных грабежах и пожарах; страннее всего то для меня, что преступления и в высших классах таким же образом увеличиваются и, так сказать, параллельно. Там, слышно, бывший студент на большой дороге почту разбил; там передовые, по общественному своему положению, люди фальшивые бумажки делают; там, в Москве, ловят целую компанию подделывателей билетов последнего займа с лотереей, - и в главных участниках один лектор всемирной истории; там убивают нашего секретаря за границей, по причине денежной и загадочной... И если теперь эта старуха процентщица убита одним из закладчиков, то и это, стало быть, был человек из общества более высшего, - ибо мужики не закладывают золотых вещей, - то чем же объяснить эту с одной стороны распущенность цивилизованной части нашего общества?
- Перемен экономических много... - отозвался Зосимов.
- Чем объяснить? - прицепился Разумихин. - А вот именно закоренелою слишком неделовитостью и можно бы объяснить.
- То есть, как это-с?
- А что отвечал в Москве вот лектор-то ваш на вопрос, зачем он билеты подделывал: "Все богатеют разными способами, так и мне поскорей захотелось разбогатеть". Точных слов не помню, но смысл, что на даровщинку, поскорей, без труда! На всем готовом привыкли жить, на чужих помочах ходить, жеваное есть. Ну, а пробил час великий, тут всяк и объявился, чем смотрит...
- Но, однако же, нравственность? И, так сказать, правила...
- Да об чем вы хлопочете? - неожиданно вмешался

читати