Завантажити

убивство все, что могли, разузнали и воротились домой все в том же нашем сумлении. А сегодня поутру, в восемь часов, - то есть это на третий-то день, понимаешь? - вижу, входит ко мне Миколай, не тверезый, да и не то чтоб очень пьяный, а понимать разговор может. Сел на лавку, молчит. А опричь него в распивочной на ту пору был всего один человек посторонний, а еще спал на лавке другой, по знакомству, да двое наших мальчишков-с. "Видел, спрашиваю, Митрея?" - "Нет, говорит, не видал". - "И здесь не был?" - "Не был, говорит, с третьего дни". - "А ноне где ночевал?" - "А на Песках, говорит, у коломенских". - "А где, говорю, тогда серьги взял?" - "А на панели нашел", - и говорит он это так, как будто бы неподобно, и не глядя. "А слышал, говорю, что вот то и то, в тот самый вечер и в том часу, по той лестнице, произошло?" - "Нет, говорит, не слыхал", - а сам слушает, глаза вытараща, и побелел он вдруг, ровно мел. Я этта ему рассказываю, смотрю, а он за шапку и начал вставать. Тут и захотел я его задержать: "Погоди, Миколай, говорю, аль не выпьешь?" А сам мигнул мальчишке, чтобы дверь придержал, да из-за застойки-то выхожу: как он тут от меня прыснет, да на улицу, да бегом, да в проулок, - только я и видел его. Тут я и сумления моего решился, потому его грех, как есть..."
- Еще бы!.. - проговорил Зосимов.
- Стой! Конца слушай! Пустились, разумеется, со всех ног Миколая разыскивать: Душкина задержали и обыск произвели, Митрея тоже; пораспотрошили и коломенских, - только вдруг третьего дня и приводят самого Миколая: задержали его близ -ской заставы, на постоялом дворе. Пришел он туда, снял с себя крест, серебряный, и попросил за крест шкалик. Дали. Погодя немного минут, баба в коровник пошла и видит в щель: он рядом в сарае к балке кушак привязал, петлю сделал; стал на обрубок и хочет себе петлю на шею надеть; баба вскрикнула благим матом, сбежались: "Так вот ты каков!" - "А ведите меня, говорит, в такую-то часть во всем повинюсь". Ну, его с надлежащими онерами и представили в такую-то часть, сюда то есть. Ну то, се, кто, как, сколько лет - " двадцать два" - и прочее, и прочее. Вопрос: "Как работали с Митреем, не видали ль кого по лестнице, вот в таком-то и таком-то часу?" Ответ: "Известно, проходили, может, люди какие, да нам не в примету". - "А не слыхали ль чего, шуму какого и прочего?" - "Ничего не слыхали такого особенного". - "А было ль известно тебе, Миколаю, в тот самый день, что такую-то вдову в такой-то день и час с сестрой ее убили и ограбили?" - "Знать не знаю, ведать не ведаю. Впервой от Афанасия Павлыча, на третьи сутки, в распивошной услыхал". - "А где серьги взял?" - "На панели нашел". - "Почему на другой день не явился с Митреем на работу?" - "Потому этта я загулял". - "А где гулял?" - "А там-то и там-то". - "Почему бежал от Душкина?" - "Потому уж испужались мы тогда очинна". - "Чего испугался?" - "А што засудят". - "Как же ты мог испугаться того, коли ты чувствуешь себя ни в чем не виновным?.." Ну веришь иль не веришь, Зосимов, этот вопрос был предложен, и буквально в таких выражениях, я положительно знаю, мне верно передали! Каково? Каково?
- Ну, нет, однако ж, улики-то существуют.
- Да я не про улики теперь, я про вопрос, про то, как они сущность-то свою понимают! Ну, да черт!.. Ну, так жали его, жали, нажимали, нажимали, ну и повинился: "Не на панели, дескать, нашел, а в фатере нашел, в которой мы с Митреем мазали". - "Каким таким манером?" - "А таким самым манером, что мазали мы этта с Митреем весь день, до восьми часов, и уходить собирались, а Митрей взял кисть да мне по роже краской и мазнул, мазнул этта он меня в рожу краской, да и побег, а я за ним. И бегу этта я за ним, а сам кричу благим матом; а как с лестницы в подворотню выходить, набежал я с размаху на дворника и на господ, а сколько было с ним господ, не упомню, а дворник за то меня обругал, а другой дворник тоже обругал, и дворникова баба вышла, тоже нас обругала, и господин один в подворотню входил, с дамою, и тоже нас обругал, потому мы с Митькой поперек места легли: я Митьку за волосы схватил, и повалил, и стал тузить, а Митька тоже, из-под меня, за волосы меня ухватил и стал тузить, а делали мы то не по злобе, а по всей то есь любови, играючи. А потом Митька ослободился да на улицу и побег, а я за ним, да не догнал и воротился в фатеру один, - потому прибираться надоть бы было. Стал я собирать и жду Митрея, авось подойдет. Да у дверей в сени, за стенкой, в углу, на коробку и наступил. Смотрю, лежит, в гумаге завернута. Я гумагу-то снял, вижу крючочки такие махочкие, крючочки-то мы этта поснимали - ан в коробке-то серьги..."
- За дверьми? За дверями лежала? За дверями? - вскричал вдруг Раскольников, мутным, испуганным взглядом смотря на Разумихина, и медленно приподнялся, опираясь рукой, на диване.
- Да... а что? Что с тобой? Чего ты так? - Разумихин тоже приподнялся с места.
- Ничего!.. - едва слышно отвечал Раскольников, опускаясь опять на подушку и опять отворачиваясь к стене. Все помолчали

читати