Завантажити

говорит: «Соблазн пустой и вздорный –
Мне в женщинах смешон такой аллюр проворный!»

Сильфида, ваши па воздушны, и не вам
Порхать для филинов и угождать слонам –
Их племя в легкости вам подражать не может.

В ответ на весь ваш пыл валлонец скажет: «Муть!»
Пусть Бахус лучшего вина ему предложит, –
Чудовище вскричит: «Брось, дай пивка хлебнуть!»


Г ну Эжену Фромантену по поводу одного зануды, который назвал себя его другом


Он мне твердил, что он богатый,
Что от холеры в страхе он,
Что денежки гребет лопатой
И скуп, но в Оперу влюблен;

Что знал Коро – и от Природы
В восторженный приходит раж;
Что он не отстает от моды
И скоро купит экипаж;

Что он эстет и по натуре
Ценить прекрасное готов;
Что на своей мануфактуре
Он держит лучших мастеров;

Что он владелец акций ценных,
Что тысячи вложил он в «Нор»;
Что рамы у него на стенах
Сработал лично Опенор;

Что он повсюду (хоть в Люзархе!)
Монеты пустит в оборот
И на любой толкучке архи –
Добротных тряпок наберет;

Что женский пол не слишком чтит он,
Но верит в воскрешенье душ,
И, будучи весьма начитан,
Нибуайе читал к тому ж;

Что к плотской он любви стремится,
Что как то в Риме – вот дела! –
В него влюбясь, одна девица,
Чахоточная, померла…

Так пустобрехом из Турне я
На три часа был взят в полон,
Пока, от этой чуши млея,
Мне голову морочил он.

О мука без конца и края!
Все описать не хватит сил.
И я, досаду усмиряя,
«Кошмарный сон!» – себе твердил.

Я тосковал, я чуть не плакал,
Но болтуна не мог прервать;
На стул насаженный, как на кол,
Я кол в него мечтал вогнать.

Страшась холеры, дал он деру.
Спеша в Париж, он сделал крюк.
Мне утопиться будет впору,
А может, деру дать на юг,

Коль я, избегнув смертной хвори,
Как все, вернусь в Париж – и мне
Опять придется встретить вскоре
Холеру родом из Турне!


Веселый кабачок по пути из Брюсселя в Юккль


Вы зачарованы Костлявой
И всяким символом ее;
И угощенье, и питье
Вам слаще под ее приправой, –

О Монселе! Я вспомнил вас
При виде вывески трактирной
«У кладбища»… В тот погреб мирный
Сойти б вам было в самый раз!



Стихотворения, не предназначавшиеся для «Цветов зла»,
но включенные в третье издание

Теодору де Банвилю


Богини волосы безумно в горсть собрав,
Ты полон ловкости и смелости небрежной,
Как будто юноша безумный и мятежный
Поверг любовницу в пылу лихих забав.

Твой светлый взор горит от ранних вдохновений,
Величье зодчего в твоих трудах живет,
Но розмах сдержанный смиряет твой полет,
И много в будущем создаст твой зрелый гений;

Смотри, как наша кровь из всех струится жил;
Скажи, случайно ли Кентавр покров печальный
В слюну чудовищ змей трикраты погрузил,

Чтоб кровь забила в нас струею погребальной,
Чтобы десницею своей Геракл дитя
Мгновенно задушил коварных змей, шутя.

1842 г.

Оскорбленная Луна


Луна, моих отцов бесхитростных отрада,
Наперсница мечты, гирляндою цветной
Собравшая вокруг звезд раболепный рой,
О, Цинтия моя, ночей моих лампада!

Что видишь ты, плывя в воздушной синеве?
Восторги ль тайные на ложе новобрачном,
Поэта ль над трудом, в его раздумье мрачном,
Иль змей, резвящихся на мягкой мураве?

Под желтым домино, царица небосклона,
Спешишь ли ты, как встарь, ревнуя и любя,
Лобзать увядшие красы Эндимиона?

– Нет! Я гляжу, как грудь, вскормившую тебя,
Сын оскуделых дней, беля и притирая,
Над зеркалом твоя склонилась мать седая.


Трубка мира

Подражание Лонгфелло


I

Маниту, жизни Властелин,
Сошел с заоблачных вершин
На беспредельный луг зеленый,
И стал могучий исполин
Среди лучей, вверху долин
На Красного Карьера склоны.

Народы вкруг себя собрав
Несчетнее песков и трав,
Он глыбу камня опрокинул
И там, где берега реки
Обняли чащей тростники,
Он стебель самый длинный вынул;

Источник всемогущий сил,
Корою трубку он набил
И, как маяк для всей вселенной,
Он Трубку Мира вдруг зажег,
И горд, и величав, и строг
Народам подал знак священный.

И вместе с утром молодым
Клубясь, струился в небо дым,
Вот он пролег извивом темным,
Вот стал белеть, густеть, и вот,
Клубясь, о тяжкий небосвод
Разбился вдруг столбом огромным.

Хребты Скалистых дальних Гор,
Равнины северных озер,
И Тавазенские поляны,
И Тускалезы чудный лес
В дыму великом знак небес
Узрели в утра час румяный.

И загремел пророков глас:
«Чья длань над нами вознеслась,
Лучи парами затмевая?
То мира мощный Властелин
Воззвал во все концы долин,
На свой совет вождей сзывая!»

И вот от дальних берегов
По лону вод, коврам лугов
Стеклись воинственные роды,
Завидев знак из дымных туч;
У Красного Карьера круч
Покорно стали все народы.
На свежей зелени полей
Пред боем взор сверкал смелей;
Как листья осени, пестрели
Их толпы грозные кругом,
И вековой вражды огнем
Их очи страшные горели.

Маниту, властелин земли,
С великой скорбью издали
На бой своих детей взирает;
Благой отец, над их враждой,
Над каждой буйною ордой
Он длань с любовью

читати