Вайль был и останется образцом свободного в литературе и жизни человека. Русским европейцем и просветителем поневоле — в короткий век русской свободы, который закончился, увы, не русским европеизмом, а азиатчиной.
Впервые «Гений места», главная книга Петра Вайля, вышла в «Иностранке» в середине 90-х, когда слово «Россия» во внешнем мире ассоциировалась со свободой.
Да и журналов, обладающих адекватной «Гению» внутренней свободой, кроме «Иностранки», тогда (и сейчас, кстати) не было.
Когда «Гений» вышел книгой, Вайль в России уже был инициатором знаковых для того времени изданий.
Я имею в виду книгу «Рождественских стихов Бродского», которую Пётр Львович составил, и сборник «Пересечённая местность», куда собрал «путевые» стихи поэта и авторские комментарии к ним. То есть, по сути, именно Вайль представил нам поэта путешествующего.
Все эти книги, как и «Гений», и «Русская кухня в изгнании», вышли в издательстве «Независимая Газета», в его золотой недолгий век. Который, хоть и был коротким, но оставил на наших полках книги, которые не то что убрать — переставить невозможно.
Конец 90-х вообще был временем по-настоящему Больших Книг (не путать с одноимённой премией и нашими временами). Книг, которые определили, как я теперь понимаю, внутренний пейзаж людей целого поколения, моего, во всяком случае.
Те книги, через одну-две, становились событиями, настоящими. То есть перешагивали рамки литературы или философии и вторгались в жизнь, незаметно изменяя её внутренний ход, само развитие мысли.
С книжками «Иностранки» под мышкой тогда многие впервые пересекали границу, поскольку ни путеводителей, ни интернета, ни специализированных изданий про путешествия тогда не было. А «Гений места» уже был. Хотя, конечно же, не для путешествий писалась эта книга и не роль культурного путеводителя выполняла.
Назначение «Гения места», и сейчас это отчётливо видно, в другом. В нужное — ещё как нужное! — время «первой свободы» Вайль показывал очень простую и вместе с тем труднопостижимую вещь: пересекая границу с внешним миром, помни, что мир открывается только тому, для кого он не хуже или лучше собственного, а другой.
И второе: только через другого ты можешь познать себя.
Очень важный момент, между прочим.
Теперь, когда мы знаем, чем всё закончилось, то есть с какими теперь словами внешний мир ассоциирует Россию, я вижу, что Пётр Вайль был и останется для меня прежде всего образцом свободного в литературе и жизни человека.
Русским европейцем и просветителем поневоле — в короткий век русской свободы, который закончился, увы, не русским европеизмом, а азиатчиной.
Через «Гений места» Вайль передавал читателю эту стратегию, форму познания и самопознания себя через живой материал внешней культуры, чужого мира.
Удался ли ему этот русско-европейский, по сути, эксперимент? Основанный на опыте собственной жизни и жизнью подтверждённый, оплаченный?
На этот вопрос каждый, кто читал и любил Петра Львовича, должен ответить сам.
Что касается меня, то, разглядывая себя пристально, я могу утверждать: да, удался.
Глеб Шульпяков
Постійна адреса матеріалу: http://bukvoid.com.ua/digest//2009/12/08/213401.html
|
